— А скажите, фройляйн, — протянул офицер, заложив руки за спину, — как вас зовут?
— Кристина.
Он перекинулся взглядом с высоким офицером и оскалился, словно намекая тому на известную им обоим шутку, затем коснулся пуговиц на пальто девушки.
— А есть у вас жених, Кристина? — поинтересовался он.
— Ja.
— Славно. Не знаю, известно ли вам это, но СС нуждается в сильных красивых женщинах, таких как вы, чтобы рожать здоровых детей. Вы, конечно, слышали об этом? Преумножать арийскую расу — ваша святая обязанность.
— Ja! — с трудом выдавила из себя Кристина. — Фюрер уже говорил мне об этом.
Жирный группенфюрер закинул голову назад и заржал.
— Фюрер уже говорил ей! — гоготал он, потряхивая студенистым брюхом и толкая дружка в бок. — Фюрер говорил ей! И что еще наш фюрер поведал вам, фройляйн? Не поделился ли новой стратегией, благодаря которой он намеревается выиграть войну?
— Nein, — ответила Кристина. — Он сказал: я должна стремиться к тому, чтобы отечество мной гордилось. Вот почему мы с моим женихом собираемся пожениться как можно скорее.
— Ваш жених служит в вермахте, ja?
Девушка кивнула.
Откормленный задрал двойной подбородок и коснулся двух молний на лацкане:
— Видите это? Я служу в СС. А вы знаете, что для этого требуется доказать чистоту своей родословной аж с начала девятнадцатого века? О женщинах, которые отдают предпочтение эсэсовцам, хорошо заботятся! Гитлер даже награждает их медалями за рождение детей: бронзовой за троих, серебряной за пятерых, золотой за шестерых и больше. После победы мы станем элитой! — он наклонился вперед и стал обнюхивать шею девушки, глубоко втягивая ее запах, как голодный медведь принюхивается к зайцу, сидящему в трухлявом дереве. Кристина словно приросла к земле, ноги ее были как ватные, колени дрожали.
— Вы будете как сыр в масле кататься, — эсэсовец протянул руку, чтобы коснуться ее волос.
— Извините, герр группенфюрер, — проговорила Кристина. — Но мне срочно нужно домой. Моя мама захворала, и мне придется позаботиться о младших братьях и сестре. Боюсь, не подхватила ли она тиф.
Услышав слово «тиф», истинный ариец шарахнулся от девушки и вытер руку о галифе.
— Свободны, — буркнул он.
Кристина не оглядываясь помчалась прочь.
Она бежала всю дорогу до дома, судорожно соображая, как помочь семье Исаака. Фрау Юнгер говорила, что Кляйны уехали под покровом ночи. Не исключено, что они отправились в безопасное место. Как бы ей узнать, куда именно, чтобы отослать туда же Бауэрманов? Если только еще не поздно. Если грузовики, которые громыхали по их улице, уже не забрали семью Исаака. В любом случае одной ей не справиться. Она знала, что мутти рассердится из-за того, что дочь нарушила запрет, но Кристина должна все ей рассказать.
Добравшись до дома, она ворвалась в кухню, где мать закатывала в банки последние помидоры — запасы для предстоящей зимы. Запятнанное полотенце было переброшено у нее через плечо, руки испачканы в красном соке.
— Mutti! — не успев отдышаться, выпалила Кристина. — Я сегодня ходила к Бауэрманам и…
Мать переменилась в лице. Не дожидаясь окончания фразы, она бросила нож и, вытирая руки полотенцем, направилась к дочери.
— Зачем? — простонала она. — О чем ты только думала? А если бы тебя поймали?
— Да, да, это рискованно, но мне надо было увидеть Исаака, я не собиралась входить в дом, но вошла и узнала, что их, оказывается, переселяют. Мы должны что-нибудь сделать! Они просто сидят и ждут, когда нацисты приедут за ними!
— Извини, — мутти положила руки Кристине на плечи. — Знаю, ты хочешь помочь, но мы совершенно бессильны. Они забрали всех евреев в городе. Мы не можем остановить их. Если мы вмешаемся, нас тоже арестуют. Понимаю, ты любишь Исаака. Мне тоже небезразлична судьба Бауэрманов. Но я в первую очередь должна печься о тебе, Марии, Карле и Генрихе. Моя обязанность — защищать свою семью.
Кристина сникла, тело внезапно налилось свинцом. Что их ждет?
— Неизвестно, — ответила мутти. — Я слышала, что евреев отправляют в лагерь.
— В Дахау?
— Не знаю. Надеюсь, что нет.
— Почему? — слабым голосом спросила Кристина. — Что ты знаешь про Дахау?
Мутти, нахмурившись, заглянула ей в глаза.
— Я слышала, что это верная гибель.
Кристине показалось, что чей-то могучий кулак ударил ей прямо по сердцу, в ушах у нее зашумело. Она с трудом дошла до стола и села на скамью.
— Нет, не думаю, что их повезут туда, — проговорила она, упершись взглядом в ряд банок с помидорами, выстроившихся на столе, как шеренга солдат. — Исаак сказал, их отправят на работу на военный завод.