Но когда она увидела колонну заключенных, шедших ей навстречу, сердце ее упало. Она-то думала, что переждала то время, когда несчастные проходят по ее улице, и теперь бранила себя за то, что не встала раньше. Эсэсовцы, как всегда, шли позади и высматривали, не нужно ли подхлестнуть одного из узников. Девушка знала, что они не преминут остановить всю процессию, чтобы наказать нарушителя выстрелом в затылок или ударами приклада. От этой мысли ей стало дурно.
Позади первой группы арестантов пожилой фермер погонял упряжку волов, тащивших через перекресток телегу с сахарной свеклой. Он остановил животных на противоположном углу, слез с передка повозки и зашел в дровяной сарай, не заметив, что перегородил улицу и отрезал путь второй группе заключенных. Два конвоира направились вниз по склону, чтобы заставить старика убрать телегу с дороги. Кристина уже собралась бежать назад домой, но было поздно. Первая группа оказалась позади нее, эсэсовец шел ей прямо навстречу. Она метнулась к ближайшему крыльцу, желая раствориться в дверной нише. Ей не хотелось подходить близко, видеть этих несчастных, смотреть в их страдальческие глаза. А пуще всего Кристина не желала, чтобы заключенные считали ее, гражданку этой страны, управляемой безумцами, ненавистницей евреев.
Конвоир не обратил на девушку внимания и прошел мимо с застывшим лицом, держа руку на винтовке. Кристина замерла в полуметре от узников, не успев отвернуться, и невольно смотрела на выступающие скулы и гниющие зубы, дистрофичные ноги и испещренную язвами плоть. Запах мочи и экскрементов ошеломил ее. Кристина закрыла рот рукой и опустила взгляд. Она не могла находиться здесь, но выхода из западни не было.
И вдруг конвоир, прошедший мимо нее, побежал назад, крича: «Стой!»
Заключенные послушно остановились, некоторые не поднимали головы, другие обернулись посмотреть, что случилось. Кристина выглянула с крыльца, пытаясь выяснить, не удастся ли ей сбежать. Несколько изголодавшихся узников рванулись к телеге со свеклой, схватили корнеплоды и, как дикие животные, впились в них зубами. Конвоиры отпихивали их и били прикладами. Три арестанта упали на холодную мостовую вокруг повозки и лежали без движения; головы у них были в крови, а костлявые руки страшным образом искривились. Трое босых заключенных воспользовались неудачей товарищей, чтобы повысить свои шансы на выживание, — сняли с убитых обувь и надели ее себе на ноги.
С десяток узников, улучив момент, бросились наутек. Один из охранников поднял винтовку к плечу и выстрелил в двоих беглецов, первый раз промахнулся, но во второй попал в цель. Четверо конвоиров открыли огонь, яростно паля в заключенных, спасавших свои жизни. Те, кого настигала пуля, выпячивали грудь вперед, закидывали головы назад и падали лицом на землю. Остальные ныряли в переулки и перепрыгивали через заборы. Три эсэсовца пустились в погоню.
Кристина закрыла уши руками и осела на крыльце, пытаясь стать как можно меньше. Руки и ноги у нее дрожали от нервного возбуждения. Вдруг стрельба стихла. Кристина подняла голову, увидела, что конвоиры далеко, и встала, готовая рвануться прочь, что есть духу. Но в это мгновение она заметила среди заключенных, примерно в пятнадцати рядах поодаль, знакомую фигуру. Девушка остолбенела. Он стоял в строю с остальными узниками, обратившись лицом вперед и глядя в землю, то есть приняв такое положение, чтобы ни у кого не возникло желания его застрелить. Кристина была близка к обмороку. Она глубоко вздохнула, убеждая себя, что зрение ее обманывает, и снова собралась бежать. Но перед этим, чтобы окончательно стряхнуть наваждение, еще раз взглянула на привлекшего ее внимание заключенного: изможден, побрит почти наголо, и вылезшая на черепе черная щетина выглядит как грязь, лицо исхудалое и перепачканное. Сердце Кристины болезненно сжалось. Этот подбородок, эти карие глаза…
Без сомнения, это был Исаак.
Кристина ухватилась за арку крыльца и, сдерживаясь, чтобы не кинуться к нему, посмотрела по сторонам. Конвоиры были заняты усмирением мятежных арестантов и погоней за беглецами. Все они находились у подножия холма, а она у вершины, близко к дому. Кристина мгновенно приняла решение: нельзя упустить такую возможность — и крикнула:
— Исаак!
Лицо его дрогнуло, он хмуро взглянул туда, откуда доносился крик, узнал Кристину и явно испугался за нее.
— Уходи, — беззвучно произнес он и опустил голову, отказываясь смотреть на девушку.
— Исаак! — взмолилась она. — Пойдем со мной! — он не шелохнулся. — Скорее, они не видят!