Когда я закончил, отчим некоторое время молча размышлял.
— То есть ты заподозрил Вороновых? — уточнил он.
— Именно так. Потому что у первого убийцы была моя фотография, а у второго — фотография куска реликвии, который передал мне Фырченков.
— Я могу допустить, что Вороновы по тем или иным причинам решили от тебя избавиться. Но что они будут нанимать убийц из Черного Солнца — нет. Потому что у любой княжеской семьи есть люди для деликатных поручений. Какой смысл им вмешивать во внутрисемейное дело посторонних, чьи услуги недешевы?
— Отвести от себя подозрения? Взялись же откуда-то у убийц фотографии.
— Мы можем об этом спросить лично Максима Константиновича. Он занимает номер на этом же этаже и, я уверен, даст нам исчерпывающие объяснения по поводу фотографий и всего остального.
Беляев нехорошо сощурился. Не позавидую Воронову, если мой отчим решит, что тот действительно замешан. Спускать нападение на пасынка он не будет.
Глава 12
Слова у отчима с делом не расходились. К Воронову мы отправились сразу же. Стук в дверь — и ленивое «Войдите», произнесенное незнакомым голосом. Голос мне не понравился сразу, как и сам князь, полулежавший с книгой на диванчике в позе, которая больше подходила томной даме, чем мужчине, облеченному властью.
На моего отца, чья фотография висела на стене моей комнаты в бытность мою у Беляевых, этот тип походил как разжиревшая болонка на добермана. Рыхлый, с напомаженными усами, в полураспахнутом халате — он отличался не в лучшую сторону даже от моего отчима, что уж говорить про отца, подтянутого и бравого на фотографии.
— Юрий Владимирович? — удивился Воронов и не подумал привстать в знак вежливости. — Польщен, чрезвычайно польщен вашим визитом. А это с вами?‥
— Петр Аркадьевич Воронов, — ответил я.
— Позвольте, но он же погиб? Такое ужасное кровавое преступление. «Маньяк в поезде», — явно процитировал он заголовок какой-то газетенки.
— Как видите, Максим Константинович, Петр выжил. И после его рассказа у меня появился к вам ряд вопросов.
За что я ценил отчима, так это за умение четко вычленять главное. Мой длинный рассказ уместился в несколько коротких предложений, главным выводом из которых стала причастность Вороновых к покушению на меня. Как я понял, сам Беляев в эту версию не верил, поэтому обвинение имело совсем другую цель, для меня неочевидную.
Расслабленность Воронова испарилась, он резко принял вертикальное положение, побледнел и выпалил:
— Да вы с ума сошли, оба. Мы, Вороновы, никогда не стали бы убивать человека нашей крови. Это немыслимо.
— Даже ради части реликвии?
— Даже ради нее. Признаться, меня чрезвычайно удивило завещание батюшки. Я был уверен, что куски реликвии должны быть вместе. Но нет, внезапно один следовало отдать сыну Аркадия. — Он поморщился, то ли вспомнив гибель брата, то ли его самого. — Я даже душеприказчика просил договориться о выкупе. Но потом, здраво рассудив, решил, что реликвия нынче — всего лишь пустой символ, за которым ничего не стоит. Так что если Петр передумал, выкупать его кусок не стану. Мне достаточно остальных.
Как мне показалось, это он выдумал прямо сейчас, чтобы отвести от себя подозрения.
— И тем не менее фотографии явно намекают на участие вашей семьи, — обманчиво мягко сказал отчим.
— Юрий Владимирович, Петр, садитесь же наконец и поговорим как взрослые люди. — Он дождался, пока мы сели, и продолжил: — О фотографиях, присылаемых вдовой Аркадия, я понятия не имел. После смерти батюшки в архивах фотографий не было. Причитающуюся Петру часть реликвии при мне тоже никто не фотографировал. В том, что я не замешан в покушениях, клянусь честью.
Слова были не формальными — после их произнесения правая рука Воронова окуталась огненными всполохами, подтверждая истинность его слов.
— Возможно, кто-то из ваших родственников был недоволен решением выделить Петру кусок реликвии… — намекнул отчим.
— Юрий Владимирович, уверяю вас, остальные, упомянутые в завещании, получили куда больше, чем мертвый кусок кристалла. Честно говоря, я был изрядно удивлен формулировкой, которая скорее была похожа на изощренное издевательство, чем на стремление помочь внуку. Уверен, к этому приложила рука матушка. Она у нас весьма импульсивна, а Аркаша пошел ей наперекор. — Имя брата Воронов выговорил с явной неприязнью. — Он, знаете ли, был матушкиным любимчиком, этакий красавчик, бравый офицер. И партия ему была подобрана соответствующая. И внезапно образец для подражания, каким его всегда считала матушка, женится на актрисульке.