— Хотите подарить, Максим Константинович? Или предлагаете купить? С содержимым?
— Да кому нужны эти руины, — махнул он рукой. — Там концентрация тварей высочайшая. Сколько раз пытались пробиться, сколько людей положили…
— Значит, дарите?
— Дарю, — усмехнулся он.
— Хорошо было бы получить договор дарения на руки, — заявил я. — И ключ от объекта недвижимости.
Отчим, до этого заинтересованно переводивший взгляд с меня на Максима Константиновича, счел, что его вмешательство необходимо, нахмурился и сказал:
— Петя, имей в виду, что воспользоваться этим имуществом ты не сможешь. Ни продать, ни взять под него залог невозможно.
— Юрий Владимирович, мне будет достаточно осознания того, что я являюсь владельцем родового гнезда Вороновых.
— Пафосно и глупо, — поморщился отчим. — Мне казалось, Петя, что ты повзрослел, но сейчас я опять вижу перед собой обиженного ребенка.
— И все же я бы хотел получить дарственную, — заявил я.
— Чувствую какой-то подвох, — задумчиво протянул Максим Константинович.
— Передумали дарить? — усмехнулся я. — Могу купить. К примеру, рублей за пятьсот.
— Княжескую резиденцию за пятьсот? — возмутился он. — Ну ты и нахал.
— Думаете, кто-то предложил больше?
Отчим неодобрительно покрутил головой. Он явно намекал на невыгодность вложения. Но если у меня будет полная реликвия, в резиденцию княжества придется прогуляться в любом случае. И хотелось бы туда пройти на законных основаниях.
— Никто не предложит ни рубля за недвижимость в зоне, — холодно заметил отчим. — Петр погорячился.
— Петр — взрослый человек, способный отвечать за свои слова, — отмахнулся Воронов. — Понимая его стесненное материальное положение, согласен продать ему княжескую резиденцию в зоне за пятьсот рублей. Прямо сейчас могу послать за нотариусом.
— Посылайте, — согласился я, изо всех сил отыгрывая восторженного юнца, наконец-то получившего возможность исполнить заветное желание.
— Петя, я не одолжу тебе деньги на ерунду, если ты на это рассчитываешь, — раздраженно бросил отчим.
— У меня достаточно собственных средств, чтобы оплатить.
— В банке? — намекнул он на фырченковский штраф.
— При себе.
— Растрачивая деньги на блажь, никогда не составишь капитал.
— Понимаю вашу обеспокоенность, Юрий Владимирович. Конкретно этот дом для меня принципиален. Я считаю его своей долей наследства. Других неоправданных трат не будет.
Я мог бы добавить, что именно это и было завещано покойным князем, когда мне отписывался кусок реликвии. Всю он завещать не мог, но кусок — это явный намек на то, что было увидено в будущем.
Воронов вызвал лакея и поручил ему привести нотариуса. Любого, лишь бы побыстрее.
В тишине мы сидели недолго. Ее опять разбил я:
— Кстати, мне показалось, что вы удивились, когда меня увидели. Но ведь у любой княжеской семьи есть артефактное фамильное древо, на котором указаны все живые представители княжеского семейства. Вы должны были знать, что я выжил.
Воронову мой вопрос оказался неприятен, его аж выкручивать начало от нежелания отвечать, но пришлось, потому что Беляев опять уставился на него с подозрением.
— Фамильное древо привязывается к новому князю через реликвию, — неохотно пояснил он. — Поэтому в моем случае этот артефакт не работает.
Получается, что для работы артефактного древа реликвия не нужна, только для привязки, иначе у Куликова оно тоже не работало бы. А вот у его наследников оно уже будет мертво.
— Княжеского перстня у вас тоже нет, Максим Константинович, — заметил отчим. Как мне показалось, сейчас он намеренно бил по больному месту. — По той же причине?
— Извините, Юрий Владимирович, но это не ваше дело, — отрезал Воронов.
От дальнейших расспросов его спас подошедший нотариус, который и зафиксировал продажу мне родового вороновского гнезда за символическую сумму. Он ушел, поднялись и мы. Я сложил документ и убрал в саквояж, после чего не без удовольствия заметил:
— А ведь князь Молчановский не так уж и неправ. Какой из вас князь? Без реликвии, княжеского перстня и княжеской резиденции.
— Пошел вон! — взбешенно рявкнул Воронов. — Ты такая же скотина, как твой родитель. Его черви уже давно сожрали. Глядишь — и ты с ними тоже вскоре встретишься.
Смотрел он на меня с такой неприкрытой ненавистью, что казалось: видит он не меня, а «горячо любимого» брата, чувства к которому за столько лет не остыли.
Глава 13
Мы вернулись в номер отчима, и только после этого он заговорил: