— Ой, что-то мне неспокойно, — сказал Валерон, когда мы высадились в центре и шли в поисках дома кузена. — Как пить дать, Прохоров чего-то отчебучит. Либо кружевной фрак купит, либо чего похуже.
— Нужно в людей верить, — возразил я, набрасывая на себя незаметность — чай, почти во вражеском лагере. — Мы не можем его все время сопровождать. Он как бы проявил уже себя достаточно разумным.
— Ну смотри не говори потом, что я тебя не предупреждал, — пессимистично тявкнул Валерон и сразу переключился на другой вопрос: — Ты как, Поиск осколков проводишь?
— Провожу, пока отклика нет.
Мы еще были достаточно далеко до нужного адреса, но поскольку мой интерес не ограничивался только одной реликвией, проходился я заклинанием по всем близлежащим домам. И не зря: сумел засечь еще один осколок, который сразу же отправился в Валерона. До дома младшего почти князя Воронова мне удалось выявить еще два осколка. Прекрасный результат, я считаю.
Бравый офицер свои осколки никак не защитил. Посчитал, что в его доме они в полной безопасности. Мог бы хоть в ячейку банка положить — все затруднил бы мне поиск. А так я притянул осколки в Валерона, даже не задержавшись перед домом, и спокойно пошел дальше.
Обошел я еще несколько улиц, но безрезультатно — больше Поиск осколков не находил ничего. К сожалению, столица была слишком большой, а еще не все владельцы осколков в ней проживали. Искать здесь без дополнительных подсказок — все равно что пытаться без магнита найти иголки в стогу сена. Поэтому с поисками я решил на сегодня завязать и понадеялся, что про остальных удастся прочитать в газетах, пачку которых купил по дороге к трактиру, где мы договаривались встретиться с Прохоровым.
Трактир был далековато, поэтому пришлось взять извозчика, чтобы приехать к оговоренному времени. Валерон ворчал, что Прохоров все равно не придет вовремя, но в этом он ошибся: когда я вошел в трактир, обнаружил напарника, вполне прилично приодетого, в компании двух благообразных старичков.
— О, Петь, наконец-то, — обрадовался Прохоров. — А мы тута уже заждались.
— Мы — это кто? — уточнил я, поскольку ни одного, ни второго собеседника Прохорова раньше не видел.
— Николай Степанович — камердинер покойного князя Воронова.
Один из старичков, важный, благообразный с абсолютно седыми бакенбардами, приподнялся и поклонился.
— Константина Александровича Воронова. А вы, стало быть, будете его внуком, сыном Аркадия Константиновича?
— Стало быть, да, — подтвердил я.
— А второй, значится, гувернер, Павел Валентинович. Тож Вороновских детишек обучал много, — отрекомендовал Прохоров еще одного старичка, сухонького, аккуратного, чисто выбритого. Тот тоже приподнялся из-за стола для вежливого поклона.
— Очень приятно, — ответил я, недоумевая, зачем Прохоров притащил их на встречу со мной.
— А уж как нам приятно, — сказал Павел Валентинович. — Аркадий Константинович был на редкость любознательным ребенком.
— К сожалению, я его не помню даже взрослым. Был совсем маленьким, когда мой отец погиб.
— Тута вона что, — опять сказал Прохоров. — Вороновы больше не нуждаются в услугах этих двух достойных людей. Фактически их выставили на улицу.
— Им наверняка платили жалованье, — заметил я. — И немаленькое.
— В том-то и дело, Петр Аркадьевич, в том-то и дело, — чуть дребезжащим голосом сказал камердинер моего покойного деда. — И жалование нам хорошее платили, и по завещанию Константина Александровича нам были отписаны весьма солидные суммы. Но мы оба совершили глупость, дав в долг всю сумму Максиму Константиновичу.
— Без расписки? — сообразил я.
— Именно так, — подтвердил гувернер. — Максим Константинович не отказывается от обязательств, но выполнение их откладывает на неопределенный срок. А вдовствующая княгиня потребовала от нас освободить занимаемые комнаты…
— Ейный внук настоял, — пояснил Прохоров. — Мол, нету денег у семьи, чтобы кормить дармоедов. Старичков на улицу выставили. Хорошо хоть вещи разрешили забрать. Вот тама мы с ними и познакомились.
— Тама — это где?
— Дык в лавке подержанной одежи, — пояснил Прохоров. — Они сдавали, я покупал.
— Гардероб покойного Константина Александровича, — пояснил камердинер, — поскольку семья его в этих вещах не заинтересована и разрешила нам ими распорядиться. Вы не думайте, у нас есть лично дозволение как вдовствующей княгини, так и ее внука.
— Я вас ни в чем не подозреваю, — ответил я, все также не понимая, зачем Прохоров их сюда приволок. Собственно, мне не было дела до склок внутри вороновского семейства. Оно было мне чужим.