Не успели мы взлететь, как ко мне в каюту постучались оба моих новых подопечных.
— Мы еще раз хотели вас поблагодарить, Петр Аркадьевич, — торжественно сказал Павел Валентинович. — Максим Константинович наотрез отказался принимать у нас клятву верности после смерти отца. Видимо, уже тогда подумывали о том, чтобы с нами расстаться.
— А вы ее давали моему деду? — удивился я. — Работа у вас, конечно, ответственная, но клятва уж очень серьезные обязательства накладывает.
— Клятва же обоюдная, — чуть удивленно ответил Павел Валентинович. — Вторая сторона тоже принимает на себя обязательства, что в нашем положении было бы предпочтительнее.
Они замолчали и так на меня уставились, что не догадаться, о том, зачем они пришли, было совершенно невозможно.
— Вы хотите принести клятву верности мне? — все же уточнил я.
Валерон тоже молчал, то ли отправившись выяснять, нет ли в дирижабле кого злоумышляющего, то ли решив не влиять на мое решение.
— Да, Петр Аркадьевич, — обрадованно выдохнул Николай Степанович. — Это придало бы нам уверенности в будущем, понимаете? И вам тоже сразу станет спокойнее: не будете переживать, что мы при встрече с вашей родней можем сказать что-то лишнее.
— Вы тем самым привяжетесь ко мне навсегда и не сможете никуда уйти, — напомнил я. — Фактически я сейчас нищий.
— Ваш дед был уверен, что у вас великое будущее, — ответил Павел Валентинович. — Дай бог, доживем до того счастливого момента, когда вы станете князем.
— Когда вы позвали нас с собой, я сразу понял: правильно Константин Александрович о вас говорил, — добавил Николай Степанович. — А что касается денег, так, знаете ли, Вороновы сейчас переживают не лучшие времена. Источник их дохода накрыт зоной. Вложения себя не оправдали, а они привыкли жить на широкую ногу.
Он замолчал, и они опять оба на меня уставились, ожидая моего решения. На мой взгляд, клятва верности была мне куда выгодней, чем им, но говорить, я, разумеется, этого не стал, согласился принять, пообещав со своей стороны всю возможную поддержку. И только после этого из моей каюты они ушли, совершенно успокоенные, зато через некоторое время пришел Прохоров. Ужинать. Перед этим он заглянул к новым двум членам нашей команды и оставил еду и им, поскольку вчетвером ни в одну каюту было не влезть. Может, я и не смогу дать этим старичкам много, но они хотя бы будут сытыми.
Валерон, на удивление, в этот раз не предложил ни у кого ничего экспроприировать. Я было удивился, а потом узнал, что рейс выдался полупустой: кроме нашей компании, была занята всего одна каюта, и та — дамой, которых Валерон обходил своим интересом. Хотя, может быть, нам пока не попадались особы с багажом, требующим вдумчивого изучения.
Как бы то ни было, даму эту никто из нас не видел до самой швартовки в Курмене, а значит, оценить ее богатство возможности не появилось, о чем я не слишком жалел. Помощник же продрых почти всю дорогу, а перед выходом из каюты опять заговорил про конфеты. Я напомнил, что их должен купить Прохоров, в магазине поприличней.
Старички тоже выспались, из дирижабля они выходили бодренько и осматривались с интересом.
— Ждем ваших указаний, Петр Аркадьевич, — заявил Павел Валентинович.
— Думаю, будет лучше, если вы подождете нас в трактире, — сказал я. — Мы отдавали машину на покраску, нужно проверить, как сделали, и забрать.
— Тогда мы лучше с вами, — предложил Николай Степанович. — Проверка исполнения заказа входила в мои обязанности. У меня опыт в этом деле огромный.
Вряд ли у него был опыт в проверке автомобилей, скорее, он просто хотел быть полезным. Что ж…
— Хорошо, — согласился я. — Вы едете со мной, а Григорий выполняет мое поручение и тоже подходит к мастерской.
Поручение было обговорено еще вчера, ради чего Прохоров переоделся в свою старую одежду, чтобы ему не предлагали все по завышенным ценам. Мы с ним договорились, что он докупает продуктов, сколько влезет в контейнер, а потом берет постельные принадлежности для наших новых жильцов. Как все это будем крепить к машине, посмотрим на месте, поскольку в салоне мне бы пассажиров разместить.
Доехали до мастерской мы быстро, и автомобиль действительно оказался готов полностью. Николай Степанович осмотрел все тщательно, чуть ли не обнюхал каждую щель, где-то даже ногтем поковырял, чтобы убедиться, что повреждения не будет — качественная алхимическая покраска делала это невозможным.