Современные свами предприняли множество бесполезных усилий, направленных на философское оправдание Бхагавад-гиты, однако их доводы и объяснения не были убедительными. Описанные выше события происходили перед тем, как Запад пережил вторую мировую войну, в то время, когда люди были еще очень религиозны, вели моральный образ жизни и задумывались над такими вещами. В итоге Бхагавад-гита была отброшена, а на смену ей пришел высокий стиль речи переведенных на английский язык Упанишад и Вед.
Однако в нынешнем столетии сторонники смартистской философии и многие вишнуиты приняли как свое основополагающие писание Бхагавад-гиту, которая вообще не относится к категории священных писаний (шрути). Это смрити, а точнее — итихаса, историческая поэма, отрывок из эпоса Махабхарата. В то время, как Бхагавад-гита, критически называемая выдающимися свами как колаи нул (книга резни), дает божественную санкцию на насилие и выражает примиренческое отношение к войне, данные человечеству божественным путем и наиболее чтимые всеми индуистами священные тексты шрути — самые древние из всех книг в мире четыре Веды, являющиеся Библией санатана-дхармы, — провозглашают ахимсу (ненасилие).
Когда мне исполнился двадцать один года, я, оставив позади себя много морей, сошел с корабля, доставившего меня в город Мумбаи (Бомбей), являющийся воротами в Индию. Позже я отправлюсь на юг, в Мадрас (Ченнаи), закончив свое путешествие в Коломбо на Шри-Ланке. На этом острове один из старейших пандитов Джафны принял меня в свою семью касты четтиар и посвятил в ритуал храмового поклонения. Старейшины шиваитской традиции и пандиты способствовали углублению моего уже сформировавшегося знания веданты. Я был счастлив встретиться с культурой, которая восприняла монизм адвайта-веданты, вместе с тем уделяя большое внимание и другим сторонам жизни: например, празднованию религиозных фестивалей. Эта культура высоко ценит бхакти как одно из направлений йоги; почитает тех, кто выполняет садханы; понимает путь кундалини-йоги; знает тайны аскезы (праяшчитта), включая хождение вокруг храма под горячим полуденным солнцем. Богатство этой культуры позволяет затеряться (пожалуй, мне мне следовало бы сказать "найти себя") в залах священных храмов, где можно удостоиться даршана Богов и где Их можно увидеть и ощутить как реальных существ, которых священники в момент кульминации церемонии богослужения призывают войти в храм.
Итак, вскоре после того, как я открыл это богатство шайва-сиддханты, представляющей собой глубокое сочетание сиддханты (поклонения) и веданты (философских наставлений), она стала жизненно важной частью моей повседневной жизни. После этого в движении шайва-сиддханты (в грубом приближении название можно перевести как "итоговые заключения Вед и Агам)" я столкнулся с проблемой. Мне сказали что проблема, на протяжении более 2000 лет являющаяся почвой для споров, касается двух понятий: монизма и плюрализма. Мне показалось странным наличие этой проблемы на протяжении стольких лет и отсутствие ее удовлетворительного разрешения. Однако следует напомнить, что мне было всего лишь немногим более 20-ти лет и предстояло еще многое узнать относительно учения пандитов и их споров.
Впервые я оказался вовлечен в этот продолжающийся спор в 1948 году, когда выполнял садханы на полуострове Джафна, живя в скромной хижине моей приемной семьи. Всё это было накануне принятия мной посвящения от великого святого Джнянагуру Йогасвами. Я понял, что в деревне не все последователи плюрализма были удовлетворены утверждениями и заключениями современного монизма. При первой же моей встрече с необычайным Натхасиддхом, с садгуру Йогасвами, в поисках которого я прошел полсвета, он испытал меня, задав вопрос:
"Что ты думаешь о монизме и плюрализме? Объясни это мне". Он, конечно же, знал, что во время деревенских дебатов на эти темы, в которых принимали участие старейшины и пандиты, я был подвергся влиянию обеих сторон. Я сказал: "Свами, обе стороны правы. Всё полностью зависит от того, как взглянуть на гору. Плюралист смотрит на гору снизу и чувствует себя отдельным от её вершины. Монист же сидит на этой гордой вершине, будучи единым с ней". Он улыбнулся и удовлетворенно кивнул.