Однако, вместо того, чтобы понять намёк, продавец начал забирать коробки из рук Спенсера и отставлять их в сторону. Спенсер выхватил обратно две последние коробки и бросил на него злой взгляд.
— Какого. Чёрта. Чувак? — спросил Спенсер, глядя парню прямо в лицо.
— Ты не слушаешь. Я сказал, что это коньки для соревнований. Ты не похож на фигуриста. Если занимаешься этим любительски, то захочешь взять эти... — выражение его лица с каждым словом становилось всё более уставшим, и Спенсеру казалось, что парень сдерживает желание закатить глаза только ради политики компании.
Щёки Спенсера краснели, пока росла его злость, но не на продавца, а на самого себя. Если бы он только обратил внимание, а не делал всё сам, то мог бы избежать спора. Он даже не мог сосчитать, сколько раз отец ругал его за то, что он никогда не просит помощи. Сделав глубокий вдох, Спенсер успокоил злость и раздражение до терпимого уровня, прежде чем ответить.
— Извините. Спасибо.
Он покопался в коробках в поисках десятого и двенадцатого размера. Понадобилась ещё минута, чтобы Спенсер медленно спросил, где найти толстые носки, на случай, если коньки не совсем подойдут. Его злость практически улеглась, когда он вернулся в машину, к Аарону.
— Я мог бы сходить с тобой, — сказал Аарон, пока Спенсер пристёгивался и понял, что бормочет о продавце.
— Мне. Просто. Нужно. Научиться. Просить. О. Помощи, — признал Спенсер, и, к его удивлению, Аарон рассмеялся. На мгновение Спенсеру жутко захотелось это услышать, но затем он отодвинул эту мысль.
— Разве ты не говоришь это мне?
Спенсер усмехнулся от вопроса Аарона, огорчённый. Он действительно довольно часто говорил Аарону, что просить о помощи — нормально. Вместо того, чтобы ответить, он наклонился и легко поцеловал Аарона.
Понадобилось меньше пятнадцати минут, чтобы вернуться в район Спенсера, но вместо того, чтобы свернуть на улицу в сторону его дома, Спенсер поехал дальше по маленькому переулку, который едва можно было назвать даже переулком. Свисающие сверху заснеженные ветки превращали его скорее в снежный туннель, чем в дорогу. Мир за окнами машины двигался с морозными оттенками белого. На маленькой парковке в конце дороги стояла только одна машина, оставленная на холостом ходу в клубах пара. Нога Аарона напряглась под пальцами Спенсера, когда они подъехали ближе, но другая машины плавно выехала со своего места, и весёлые девушки-подростки помахали им руками и захихикали, проезжая мимо.
Когда Спенсер припарковался, Аарон выбрался из машины и огляделся, его плечи расслабились, и безмятежность снега его словно успокоила. Озеро скорее было большим прудом, и так как прошлую неделю температура оставалась ниже нуля, Спенсер думал, что вода уже должна была промёрзнуть до дна, но на всякий случай проверил батарейку своего телефона.
Отец Спенсера никогда не водил его кататься на коньках на это озеро, либо на какое-то другое. Когда они ходили в парк или на игровые площадки в его детстве, они не занимались ничем, в чём бы его отец принимал активное участие. Он просто сидел в стороне и читал, пока Спенсер изо всех сил старался играть с другими детьми. Поначалу, когда он был очень маленьким, его глухота не была проблемой для других детей. Они принимали то, что он немного другой, и всё равно с ним играли. Однако, когда Спенсер пошёл в школу, он начал учиться проводить время в одиночестве. Аарон дал ему шанс снова поиграть.
— Всё. Хорошо? — спросил Спенсер, когда Аарон застыл так же, как морозный воздух вокруг них. Достав сумки из багажника, Спенсер взял Аарона за руку и повёл его к стоящим вдоль озера столикам.
— Что в другой сумке? — спросил Аарон, пока Спенсер доставал их коньки.
— Куча. Маффинов. И. Термос. С. Горячим. Шоколадом, — он бросил коньки и носки на скамейку и обвил руками Аарона. — Мне. Это. Уже. Нравится.
— Мне тоже нравится, — Аарон прижался губами к губам Спенсера, и они делились ленивыми поцелуями, словно могли провести на озере всё время мира. Спенсеру нравилось тепло и безопасность рук Аарона, которые обнимали его и слегка скользили вверх и вниз по спине Спенсера. Поцелуи были успокаивающими, ласковыми и просто... милыми, но Спенсер не мог остановить желание своего тела превратить их в нечто более интимное, когда потёрся о растущую выпуклость в штанах Аарона.
— Прости, — сразу же сказал Спенсер и попытался незаметно поправить свои джинсы. От страха на лице Аарона у Спенсера сжалось сердце. Они говорили о сексе — хоть и неловко — после приёмов с его отцом. Аарон признался, что понятия не имеет, сможет ли когда-нибудь иметь нормальные сексуальные отношения. На самом деле, он всего пару раз смог подрочить без истерик. Мысль о том, чтобы оказаться голым перед кем-то, даже перед человеком, которому он доверял, парализовала его. Так что они никогда не давили с этой темой, вместо этого решив праздновать маленькие шаги к возвращению его жизни.