– Подозрение очень скоро пало на бойфренда Саммер и ее двух лучших подруг, которые оказались одержимы одной малоизвестной и содержащей особенно много насилия детской книгой…
Пожалуйста, не показывайте эту фотографию. Из моих легких словно выкачали весь воздух. Пожалуйста, не показывайте эту фотографию.
– Выключите телевизор, – резко говорит одна из психотерапевтов. Джослин начинает искать на ковре пульт, но не может его найти среди многочисленных ног, одеял и стаканчиков из-под газировки. К тому же уже слишком поздно. В следующую секунду эта фотография уже заполняет собой весь экран, та самая печально известная фотография.
На ней Миа и я в честь Хеллоуина нарядились в костюмы Жнецов, на нас черные капюшоны и темная подводка на глазах, которую Саммер украла в сетевой аптеке, а в руках мы держим самодельные косы, сделанные из фольги и ручек от метл. А между нами стоит Саммер, облаченная в костюм Спасительницы: вся в белом, с волосами, заколотыми и завитыми, с губами, подкрашенными кроваво-красной помадой и сложенными в улыбку и с такой же кроваво-красной линией вокруг шеи. На фотографии, показанной в выпуске новостей, мое лицо и лицо Миа специально стерты как будто ластиком, но лицо Саммер показано совершенно ясно, и она торжествующе улыбается.
Мне даже не хотелось выступать в роли Жнеца. Я полагала, что нам всем надо одеться, как одевались героини книги – Эйва, Эшли и Одри, но Саммер сказала, что это скучно. Одеться так, как мы оделись в конце концов, было идеей Саммер.
– Погодите. Кто из них ты? – спрашивает Зоуи, повернувшись ко мне. Зоуи у нас новенькая. Она лишь несколько дней назад вышла из отделения детоксикации и с тех пор только и делала, что угрюмо сидела в составе какой-то группы, жуя рукав своей толстовки с капюшоном или уставясь на потолочный вентилятор, как будто это самая потрясающая вещь на свете.
– Найдите пульт. – Психотерапевты волнуются все больше и больше. Джослин расталкивает зрительниц, отталкивая их ноги, пытаясь найти потерянный пульт.
– Обвинения против двух девочек были очень скоро сняты, а бойфренда Саммер в конце концов оправдали в основном благодаря протестам защиты, утверждавшей, что полицейское расследование провели из рук вон плохо. – Ведущий делает минутную паузу, чтобы дать зрителям переварить услышанное, печально глядя в объектив камеры и словно давая понять, что это – неспособность властей посадить нас в тюрьму пожизненно – есть совершенная насмешка над правосудием.
Он ничего не говорит о том, что полиция даже не объяснила нам наши права до того, как потащить нас в полицейский участок, так что ничего из того, что мы им выдали, нельзя было использовать в суде. Не говорит он ничего и о том, что защита Оуэна предоставила суду доказательства неимоверной некомпетентности полиции – образец ДНК, который вроде бы должен был подтвердить, что на месте преступления его кровь была перемешана с кровью Саммер, провалялся на заднем сиденье полицейской машины в течение сорока восьми часов и настолько разложился под действием жары, что судья отказался принять его в качестве доказательства.
– Это же ты, да? – не унимается Зоуи, явно обижаясь на то, что я не обращаю на нее внимания.
– Пять лет спустя эту маленькую сплоченную общину все еще потрясает немыслимый, невообразимый ужас этого преступления, и в воскресенье город планирует открыть мемориал в честь…
Телевизор выключается. Джослин наконец-то отыскала пульт и сидит на полу, тяжело дыша, словно собака, которая перетрудилась, разыскивая кость. В комнате стоит напряженная тишина, в каком-то смысле спасительная. Все либо глазеют на меня, либо нарочно избегают смотреть в мою сторону, как будто боятся, что я сейчас закричу, или что-то швырну, или просто начну плакать.
А может быть, им просто страшно.
– Ну все. – Триш вскакивает на ноги, с наигранной веселостью хлопая в ладоши. – Итак, какой фильм мы будем смотреть сегодня? На прошлой неделе вы проголосовали за «Рапунцель: Запутанная история». Посмотрим это кино?
Никто не отвечает. В комнате все еще висит напряженная тишина. Я вскакиваю, чувствуя легкое головокружение и не заботясь о том, что от этого все станет только хуже. Никто не произносит ни слова, пока я выбираюсь в холл, топча попкорн и пластиковые стаканчики и наступая на руку кого-то. Девушка взвизгивает, но тут же замолкает.