Исхак был среди людей и терпел то же, что и они. Он, правда, не чувствовал холода, тяжкие, тревожные мысли вихрем кружились в разгоряченной голове. Он задавал сам себе десятки вопросов и не мог ни на один ответить, и мучился оттого. Он ни с кем не советовался. Ни на кого не смотрел. Изверился в своих так же, как во врагах. Жаждал мести, только мести и ни о чем больше думать не мог. Снова и снова вспоминал Абдурахмана, и каждый раз ярость стискивала сердце.
А верблюды шли и ревели, ревели…
На дороге возле Уч-Коргона их встретили. Исхак остановился в приготовленном с утра теплом доме бека. Опираясь на костыль, переступил он порог. Отряхнул снег с шапки, снял шубу и отдал ее эшик-аге, поздоровался со смиренно кланяющимся беком и вошел в комнату. Там никого не было. Бек, порхая, как мотылек, Помогал Исхаку освободиться от измокшей обуви и одежды, надеть сухое. После этого Исхак присел у сандала. Он вытянул ноги, грел над сандалом руки и, тяжело вздыхая, бормотал: "Спасибо тебе и за это, о боже…".
Теперь вошли и саркеры, расположились вокруг сандала, усаживались поудобнее. Сломанная нога у Исхака мозжила в тепле после дорожной сырости и холода. Он напрягал силы, чтобы не стонать. Только согревшись, почувствовал он, насколько промерз. Тело разомлело и требовало отдыха. Бек, который все замечал, тотчас понял состояние Исхака, принес пуховую подушку и подсунул Исхаку под локоть.
Принесли горячий чай. Исхак, прихлебывая чай, сидел с трудом; крупные капли пота выступили у него на лбу. Но он весь был сосредоточен на одном вопросе, которому не находил ответа. Хотел отвлечься и не в силах был сделать это. Он застонал и покачал головой. "Что это? Что происходит? Что за время настало?"
Глядя на него, все остальные молчали. Когда кто-то скорбит, непристойно переговариваться или, боже упаси, пересмеиваться. Саркеры только мрачно переглядывались.
Исхак рывком приподнялся, подозрительно оглядел всех широко раскрытыми покрасневшими глазами. Не пригрезилось ли ему еще что-то ужасное в его полусне, полубодрствовании? Кого еще он заподозрил? Страх охватил всех, мурашками пробежал по коже. Каждый в душе молился, чтобы беда его миновала. Исхак постепенно пришел в себя. Успокойлся. Вздохнул и снова погрузился в размышления, навязчивые, беспокойные. "Ну? Так что же мы за люди?" Сердце его колотилось.
— Не следует ли повелителю отдохнуть? — осмелился наконец спросить Момун, и все дружно поддержали его:
— Конечно, конечно, мы своими разговорами будем только мешать, не дадим покоя…
Но никто не встал с места. Ждали, что скажет на это Исхак. Не поделится ли своими мыслями, в которые столь долго погружен?
Исхак же как будто и вправду устал от них всех. Провел рукой по больной ноге, нахмурился и откинулся на подушку.
— Усильте караулы, — сказал тихо. — Воины пускай хорошенько отдохнут, завтра на рассвете нам выступать.
— Хорошо, повелитель…
— Будет исполнено, господин…
— Слушаюсь…
Нукеры и саркеры, прижимая руки к сердцу, один за другим выходили из комнаты, повернувшись к Исхаку лицом, а к двери спиной.
Поняв по выражению глаз Исхака, что он собирается ему что-то сказать, Бекназар задержался. Комната опустела. Блестя глазами, Исхак поманил его поближе.
— Бекназар-аке, — заговорил он, — некому нам с тобой теперь доверять, дожили и до такого дня. Я тебя прошу, сам установи охрану, сам ее проверяй.
Бекназар крепко и ласково пожал его руку.
— Не беспокойся, Исаке, не беспокойся…
Стражу Бекназар поставил со всех четырех сторон, усилил караул против обычного и только после этого ушел в дом, где остановились саркеры. Там только что прирезали и опустили в котел ягненка. Саркеры шумно приветствовали появление Бекназара:
— Добро пожаловать, батыр-ага…
Бекназар прошел на почетное место, сел и принялся незаметно осматриваться. Так, сейида[75] Маулян-бека нет… Погоди, он же сам попросился в начальники караула, что охраняет селение со стороны дороги. Должно, попозже придет… И Бекназар успокоился.
В эту ночь Маулян-бек был особенно осторожен. В непроглядной тьме объезжал он наружные караулы, как сова вглядывался в ночь, прислушивался, склонившись набок к гриве коня, чтобы не пропустить ни один звук. Бекназар трижды проверял охранение и все три раза находил Маулян-бека бодрствующим.
— Зорок будь, сейид, — сказал ему Бекназар во время третьего своего объезда.
75
Сейидами называли себя те, кто будто бы вел всю свою родословную от дочери пророка Мухаммеда Фатимы.