Издалека глухо донеслись голоса и топот бегущих троллей.
— Это тревога, — выдохнула Лиа.
— Видать они нашли труп убитого мной стража.
Скафлок продолжал ломать стену, и штукатурка стала постепенно осыпаться.
— Тебя не могли заметить? — спросила Лиа.
— Только когда я пересекал стену замка в образе орла.
Орудие Скафлока сломалось. Он с проклятьями продолжал работать обломком клинка.
— Вальгард достаточно подозрителен, чтобы связать появление орла со смертью своего воина. Если он пошлет стражу обыскивать замок… Торопись!
Слабый шум, долетавший сверху, казался теперь едва ли не громче, чем скрежет металла о камень и мерная капель с потолка подземелья.
Скафлок сунул клинок в образовавшуюся щель и начал действовать им как рычагом. Раз — два — три, и камень был выломан!
Он сунул руку в образовавшуюся нишу и почувствовал, что рука задрожала, нащупав меч.
Половинки широкого клинка были покрыты землей. Клинок был обоюдоострым и таким большим и тяжелым, что только сильнейший из мужей смог бы взмахнуть им. Несмотря на то, что меч был так долго погребен, он не заржавел и не затупился.
Позолоченный дракон, свившийся в кольцо, образовывал собой эфес, его чашку и навершие. Он лежал, как бы охраняя сокровище, которое изображали золотые заклепки. Вдоль потемневшего клинка шли руны, которые Скафлок не в состоянии был прочесть, но почувствовал, что самые могущественные из них были расположены ближе к рукоятке.
— Оружие богов, — Скафлок благоговейно взял меч. — Надежда Альфхейма…
— Надежда? — Лиа отпрянула, будто защищалась от чего-то воздетыми руками. — Не верится! Теперь, когда мы раздобыли его, я сомневаюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Неужели ты не чувствуешь, что неведомые руны наполняют клинок мощью и алчбой. Этот меч, быть может, дар богов, но это не их меч. На нем проклятие, Скафлок. Он отравит все, к чему прикоснется. — Она вздрогнула — не от того, что в подземелье было холодно. — Я думаю… Скафлок, я думаю, было бы лучше, если бы ты замуровал его снова.
— Нам больше не на что надеяться.
Скафлок завернул обломки в свой плащ и сунул сверток под мышку.
Нехотя Лиа повела его в обратный путь.
— Потребуется немалая ловкость, чтобы пробраться, — сказала она. — Вряд ли мы останемся незамеченными, а потому молчи и предоставь мне говорить за двоих.
— Нет, я против, ты подвергнешься опасности, если только не уйдешь со мной.
Лиа просияла:
— Ты тревожишься обо мне?
— Конечно, как о каждом в Альфхейме.
— А о… о Фреде?
— О ней, о ней — больше всего на свете, больше, чем о богах, людях и Волшебной стране, вместе взятых. Я люблю ее.
Лиа снова пошла вперед.
— Не беспокойся за меня, — сказала она упавшим голосом. — Я всегда сумею убедить Вальгарда, что ты обманул или запугал меня.
Они поднялись из подземелья. По первому этажу в суматохе бежала встревоженная стража.
— Стоять! — вдруг гаркнул один из троллей, увидев их.
Лицо Лиа окаменело, и она спросила ледяным голосом:
— Ты вздумал задержать ярла?
— Прости, повелитель, прости, — забормотал тролль. — Только, я ведь… я ведь видел тебя только что, повелитель…
Они вышли во двор. Скафлок ощущал каждым натянутым нервом и мускулом непреодолимое желание бежать, все в нем ждало, что вот-вот он услышит крики обнаруживших его врагов. Бежать, бежать! Но он заставил себя идти неторопясь.
На дворе почти не было троллей. На востоке едва начало светать. Стоял страшный мороз.
Лиа остановилась у западных ворот, и по ее знаку они распахнулись. Она посмотрела в глаза Скафлоку пустым, отсутствующим взором.
— Отсюда ты должен идти сам, — сказала она мягко. — Знаешь ли ты, что тебе делать дальше?
— Отчасти, — ответил Скафлок. — Я должен найти великана Больверка, чтобы он починил этот меч.
— Больверк, что значит «зло деющий», в самом имени его — предупреждение. Я начинаю понимать, что это за меч и почему ни один гном не отважится отковать его заново. — Лиа покачала головой. — Я знаю, Скафлок, какой ты упрямец — всем духам ада не остановить тебя, и если ты сам не передумаешь, то воспрепятствовать тебе сможет только смерть. — А потом насмешливо спросила: — А что будет во время этих поисков делать твоя милая Фреда?