Но сегодня последний день.
Уже завтра я увижу Томми. Как он там? Ведь столько всего произошло за эти полгода. И впервые за эти шесть месяцев я чувствую внутри что-то похожее на радость. Хотя мне казалось, что это во мне умерло в тот день, когда я стоял на могиле Ариса. Когда я положил на черный мрамор с его фотографией розы, хотя хотел отдать их в его теплые руки. Ничего не осталось. Они отдали все вещи в интернат, они сделали ремонт в его комнате. Они сделали все так, будто его никогда не было. Я помню как сейчас наш диалог с Терезой:
— Ньют, хочешь, увидишься с родителями? Они были бы рады поговорить с другом Ариса.
— Им незачем видеться с тем, кто убил их сына.
Бесконечная ненависть к себе и тяжесть своей ноши — это то, что со мной с того дня, когда Томми улетел в Италию. Когда я его заставил туда улететь. Но уже завтра я увижу своего мальчика. Я обниму его. Я буду его целовать. Если я все еще ему нужен.
***
Мама Ньюта чудесная женщина. Чуткая, милая. Порой мне кажется, что мне комфортно и спокойно. Но по ночам я просыпаюсь от кошмаров. Не могу бросить курить. И не могу вспоминать Ньюта без истерики. Со всем остальным я справился. Мне еще предстоит посещать психолога, но итальянский климат, обстановка, работа в качестве официанта в небольшом кафе — это все приносит какое-то подобие спокойствия. Ну и таблетки. И море. На море я провожу каждую свободную минуту. После работы, после дел по дому, я ухожу на дальний берег и купаюсь. Сижу на песке, гуляю. И мысленно со мной рядом идет мой любимый.
Я очень благодарен маме Ньюта. Она обеспечила меня всем. Я думал, что лечу в объятия санитаров, а меня встретила она. Маленького роста женщина, с чертами лица как у Ньюта, только более круглыми. Сказала, что по просьбе сына будет меня «нянчить». В эти чуть более чем полгода она дала мне всю ту материнскую нежность и заботу, которых у меня не было со дня смерти мамы. Мне так ее не хватает. Мне так не хватает Ньюта. Как можно будучи окруженным заботой и добротой чувствовать себя одиноким?
В день Х я опять ухожу на море с утра. Захожу в море по колени, волны ласкают ноги, чет нахлестывая на одежду. Легким утренним ветром соленые капли попадают на лицо. В руках я держу кеды, пытаясь их не намочить. На пляже никого, и я наслаждаюсь лишь звуками моря. Даже не слышу, как по пляжу кто-то идет. Песок поглощает большинство звуков. Мне кажется сначала, что кто-то смотрит на меня. Но я лишь дергаю плечами, скидывая это ощущение паранойи. Там никого нет. Но почему тогда я отчетливо слышу:
— Томми, привет.
Я разворачиваюсь и вижу его. На берегу стоит Ньют. Он изменился. Он такой красивый, Господи, он всегда был такой красивый? Мне кажется, что я не сдвинусь с места. Но ноги сами несут меня вперед, я роняю обувь и ее подхватывает волнами. Я бросаюсь любимому на шею, и он целует каждый сантиметр моего лица. Я его люблю. Как же я его люблю.
Я наконец-то живу.
========== Помогите Элли ==========
В мире том, где есть дом, до родного далеко,
А там и близко никакого в другом
Ищу вход до сих пор
И я прошу, скорей открой врата в свой Изумрудный город
Помогите Элли — pyrokinesis
Арис стискивает колеса инвалидной коляски. Больно. Царапает где-то внутри. Демоны рвутся наружу, и он не может их больше держать взаперти. И он смотрит на уставшие лица родителей. И он смотрит на сестру. И он смотрит перед собой, но видит только Изумрудный город. Хочется сделать шаг вперед, открыть манящую дверь. Но сил нет.
Ньют. Где-то на периферии мелькает его лицо. Растрепанные светлые волосы, запах дыма, уставший, но нежный взгляд. Интересно, помнит ли он? Он не может забыть. Он всегда был рядом, и Арис не может выкинуть из головы его образ, стершийся от времени. Стершийся, но посветлевший. Эта картинка обретает обрамление иконы, а он сам становится святым. Арис создает себе религию, не позволяющее ему повернуть ручку двери, ведущей в Изумрудный город.
Арис учится жить. Его даже отдают в обычную школу. Осложнения после того дня дают о себе знать: он больше не может ходить. Есть тоже многое нельзя. Да почти ничего нельзя, и он сидит каждый вечер с иглой в вене. Капает какой-то раствор. Он думает, что чувствует, как под кожей эти капельки сливаются в один поток с кровью.
В школе у него привилегия. Он же не такой, как все. Маленький мальчик с глазами взрослого. Две льдинки на худом лице. Он нравится всем. Особенно какой-то девочке, волосы у которой убраны в две аккуратные косы, а носик вздернут вверх, кончик его розовый, припудренный. Она хорошая. Она худым изящным пальчиком во дворе за школой кладет Арису марку на язык, проводит по губам парня своими, пачкая их в липком блеске. И они идут. Куда — неизвестно. Арису нравится думать, что Элли приведет его в Изумрудный город.
Арис создает себе иллюзию. Красивый мир, где все хорошо. Он подъезжает к окну, ведущему на задний двор. Вытаскивает из кармана маленький пузырек. Сыпет на ладошку одну таблетку. Две. Три. Закидывает в рот и раскусывает. Горечь оседает на языке. Остается ждать. Ресницы дрожат. Пульс бьется в глотке. Ну губах оседает ощущение чужих губ, прилипает намертво, не желая сходить. Арис трет рубашкой, моет рот с мылом, но отцепить от себя это чувство не может. И он начинает представлять, что это был Ньют. Он поцеловал, он приехал, нашел, забрал. Жить в иллюзии проще.
Арис закрывает глаза. Ресницы дрожат, глаза под закрытыми веками закатываются. Он пытается открыть дверь, но она не поддается. Изумрудный город все еще закрыт.
Элли перетягивает тонкую ручку. Ее школьное платьице идеально выглажено, белое кружево, которым оторочен подол юбки, накрахмалено. Элли не может найти вену. Арис помогает. Сидит и наблюдает. Гладит две косички. Закрывает Элли глаза. Вызывает полицию, и говорит, что шел мимо и обнаружил. Да, учились вместе. Да, я знал ее, она была хорошей. Он изображает шок. Он изображает слезы и скорбь. Но он рад за Элли. Она нашла вход в Изумрудный город.
Ее никто никогда не любил. Никто не говорил ей, что она красивая. Арису иногда даже кажется, что Элли была кем-то ценным. Она втиснулась где-то за Ньютом, выбила свою нишу в его слабо бьющемся сердце. Прыгнула на это место, растормошила старые раны, которые только начали затягиваться. Заставила себя полюбить, привязаться. И ушла.
Арис знает, что у него отказывает часть органов. Он сжимает цепкими пальчиками ребра. Будто может добраться до желудка, печени, почек. Вырвать больные и поставить новые. Ему нужно дождаться. Дождаться Ньюта.
Ему не хватает всего недели. Всего за семь чертовых дней сердце Ариса добивает последние удары и останавливается. Он видит себя изнутри. Он видит каждый гнилой сантиметр своего нутра. Он видит блестящую дверь. А за ней Элли. Изумрудный город. Утопия.
Он дергает ручку и толкает дверь. И дверь открывается.
Он видит со стороны, как к их дому подъезжает машина. Дверь открывается. Арис бежит на встречу, он спотыкался бы, если мог. Он бежит, оставляя за собой шлейф ледяного воздуха.
У Ньюта в руках букет роз. В глазах надежда. В голове ворох из мыслей. Арис видит его насквозь, он хочет броситься вперед. Но бьется о прозрачные стены. Здесь кончаются границы Изумрудного города. Он не может выйти за их пределы. Его не пускают к Ньюту. И Арис воет, на одной высокой ноте. Он дергает ручку, кидается на дверь. Он хочет умереть. Но не может. Он уже мертв.
Арис видит, как на землю падают кроваво-красные лепестки. Видит, как следом падает Ньют.
На плечо ложится стеклянная рука. Элли наклоняется и целует Ариса в макушку. Она забирает его с собой. Она стирает все воспоминания о Ньюте. Она захлопывает последние двери. Закрывает все входы и выходы. Изумрудный город приобретает краски. Арис забывает свою жизнь.
28.11.19