— Я тут! Яблочки копаю, ваша честь!
— Яблочки копаю, — закричал сердито Кролик. — Нашел время! Лучше помоги мне выбраться!
Снова зазвенело разбитое стекло.
— Скажи-ка, Пат, что это там в окне?
— Рука, ваша честь!
(Последние два слова он произносил в одно — получалось что-то вроде «вашчсть!»)
— Дубина, какая же это рука? Ты когда-нибудь видел такую руку? Она же в окно едва пролезла!
— Он, конечно, так, вашчсть! Только это рука!
— Ей там не место! Убери ее, Пат![8]
Впрочем, в данном случае, мистер Уайт, коего план постройки Ковчега привел в превосходное настроение, вовсе не желал приказывать, чтобы кто-то что-то убрал. Он осмотрел маслобойку, увидел, что на винте, державшем крышку, сточился шлиц. И увидел, что заменить этот винт можно самым обычным болтом из его инструментального шкапа.
И мистер Уайт пошел в свою игровую комнату за болтом. Деревенская ласточка (строго говоря, это был ласточек) в который раз ухитрился забиться между двумя стеклянными рамами подъемного окна. Мистер Уайт вытащил его, выбросил в окно, потом изловил сидевшую на одном из стекол домашнюю муху. Собственно, эту самую муху ласточек сюда и тащил, пока не попал в аварию. Мистер Уайт подошел к гнезду, которое очень удачно не позволяло дверце инструментального шкапа закрываться насовсем, и наградил мухой одного из его постояльцев. И, тут же забыв о болте, впал вдруг в мрачную задумчивость и, стоя насупротив шкапа, принялся составлять в уме полный реестр своих орудий. Если как следует вдуматься, он походил не только на Белого Кролика, но и на Белого Рыцаря — разделяя с последним интерес к приспособлениям характера практического.
Он намеревался построить Ковчег, который будет плавать — предположительно, в течение сорока дней и, вероятно, в штормовую погоду.
Вот что у него имелось: самодельный токарный станок, который во время работы немного побалтывало; две ножовки по дереву и одна по металлу, с двенадцатью запасными ножами; два пазника и один чертвертной рубанок с U-образным ножом; две отвертки обычных и одна пружинная; два зубила и стамеска; молоток; гвоздодер; пара ножниц по металлу; коловорот с насадками, но, к сожалению, без храповика; шесть напильников; рашпиль; приспособление для резки углов на картинных рамках; керосиновая паяльная лампа и припой для нее; угольник, рейсшина и еще кой-какие геометрические инструменты; спиртовой нивелир; два шпателя и мастерок; стеклорез; пара кусачек; два карборундовых точила; и множество наждачной бумаги. Ну и, разумеется, изрядный запас таких материалов, как гвозди, шурупы, петли, запоры, болты, скобы, медные заклепки, шпильки и проч. В гараже имелось некоторое количество дерева, все больше бруса — два-на-два, два-на-четыре, три-на-три, — планок, и уже готового материала для изготовления оконных рам, а также листовое стекло, оставшееся после строительства теплицы, плюс немного трехслойного. Были еще две поперечных пилы. И наконец, — инструменты, предназначенные для ремонта автомобиля: плоскогубцы, гаечные ключи, ключи вилочные и все прочее, что полагается; и инструменты фермерские — вага, слесарное зубило, колун, клинья и так далее.
Он сказал Домовухе:
— Чтобы опустить на землю балочные фермы, нам потребуются веревки. Сбрасывать их с высоты — дело опасное.
Пол-то у сарая был брусчатым, как и весь двор. В конце концов, мистер Уайт отыскал нужный болтик и вернулся в маслодельню.
И Микки, и миссис О’Каллахан были уже багровы и малость вспотели. Проходя в дверь, мистер Уайт услышал слова миссис О’Каллахан:
— Ну, тут моей вины нету, забыла и все.
Перекладывание вины на чужие плечи стало у них привычкой столь машинальной, что оба временами норовили доказать свою невиновность от противного. Микки, например, спрашивал: «Почему это я не могу чаю из кружки попить?», а миссис О’Каллахан отвечала: «Ну, тут моей вины нету, я ее разбила».
Мистер Уайт привел маслобойку в порядок.
И сказал:
— Так как же нам быть с животными?
— Животными?
— Для Ковчега.
— Госпди, да на что нам животные-то?
— А Ковчег нам, по-вашему, на что?
— О, Госпди, — произнес Микки. — Так мы чего, и тигра возьмем?
— И этого, который с ушами?
— Что значит, который с ушами?
— Ну, навроде быка, только в десять раз больше, под водой плавает и к камням липнет.
— Это вы о слоне говорите?
— Ага, — ответила миссис О’Каллахан, — о слоне. Такой, в красную полоску и весь волосом порос.
— Однако, слон…
— А может, его мышькетером зовут. Большой-пребольшой, вроде дома.