— Да, молодец, что ухватил с ходу. Если Антония была знакома с мамой Зарса, то почему бы ей не быть знакомой с ним, нашим дорогим господином бухгалтером? — претендуя на знание терминологии в отношении Зарса, принятой в отделе, произнес шеф. — Отсюда возможно вырастает все остальное.
«Однако, старик вникает в дела, не то, что некоторые», — подумал Конрад. Вслух же, желая потрафить просто старому человеку, переживавшему за тот далекий провал, с подъемом в голосе сказал:
— Я его на левую сторону выверну, но ясности добьемся, — затем пояснил свою мысль: — С ним надо начинать с малого и даже не с него. С дел фирмы Свикиса в Даугавпилсе. Ездил ли он туда во время предполагаемого пребывания Ольги у Антонии. У меня есть один потенциальный свидетель из заведения Свикиса. Начну с него…
— Начни, начни, — отдаваясь собственным мыслям, сказал шеф. — Подпольная работа начиналась и с такого казуса, как мой, и с крупнейшего провала в Эстонии. Там, знаешь, оставили в тылу врага секретарей ЦК, руководителей совнаркома, секретарей укомов партии, в общем, цвет партийных и комсомольских кадров, которые все на виду были. Мне рассказывали, что нашелся же всего один человек, который владел информацией о них. Он выдал всех их немцам. Правда это или не совсем, но к сорок второму все они погибли. И знаешь, кто был этот тип, что выдал? Сярэ — первый секретарь ЦК Эстонии, кандидат в члены ЦК ВКП(б). Вот ведь как было. Сам там по заданию остался, попался и поплыл. Не каждый выдерживает, когда видит дверь, приоткрытую в загробный мир. От занимаемой должности это, как видишь, не зависит. Говорят, сейчас в Норвегии живет. Фашисты жизнь ему сохранили. Вот. Или представь себе: наши оставили подпольщиков в Пскове. Те ждут приказа о начале боевой деятельности, живут со своими семьями, а их всех в один прекрасный вечер и забирают. В чем дело? Координаты, будем говорить, запланированных жертв, дали абсолютно непроверенным людям, засланным во вражеский тыл по линии НКВД из Ленинграда. Стоило немецкой полиции чуть пригрозить этим горе-связникам пальцем, как они тут же пустили сопли и все выложили. Представляешь? Не представляешь. Так тоже бывало. Не из одной победной поступи партизан по им одним известным тайным тропам все складывалось, как часто изображают. Бывали и позорные страницы. Я тебе рассказываю об этом, чтобы ты ничего на веру не брал, а то у нас есть такие, кто только ушами хлопает. Ведь зарплата у всех одинаковая. Ладно, смотрю, контузил я тебя своими воспоминаниями.
— Что вы, товарищ генерал, спасибо за науку. Пожалуйста, вы скажите в следственном, чтобы они мне Зарса выдавали для неофициальных бесед. Он теперь за ними числится.
— Толкаешь меня на прегрешения? Ладно, скажу. Но беседуй тогда, когда добудешь что-то существенное, иначе напишет он на тебя жалобу, что мучаешь его, истязаешь.
— Что вы, у меня с ним отличное взаимопонимание.
— Конечно, конечно, замечательнейшее. Он тебя боится, куда ему деваться? Ладно, иди работай. Начальникам твоим я все скажу. У меня от них нет тайн, — на прощание пошутил шеф.
Вернувшись в кабинет, Конрад выложил все Казимиру, показал ему список знакомых матери Зарса.
— Из фактов знакомств трудно определить его роль. Все так запутано, — сказал Конрад.
— Да, расползешься лишь вширь, в точку попадешь едва ли. Оставь это на потом, — покачал головой Казик. — Тем более, что сама Ольга их не знала.
— Поеду завтра в Даугавпилс, а потом в Дундагу. Это две точки, которые она должна была посетить. Но ни Антонии, ни дядьки Ольги в живых нет. Шеф это выяснил в сорок пятом. Но почему больше ничего не прояснилось? Как ты думаешь?
— Старик тебе частично ответил: мы, как правило, занимались чистыми отбросами человечества. Вот тебе дело этого выродка, — Казимир подбросил над столом том с подшитыми там документами. — Он здесь признает, сам называет, что выдал; оккупантам и девицу Ольгу, только какую? Неизвестно. Участвовал в поимке Иманта Судмалиса, еще называет раз, два, три, десять человек. Все они мертвы. Следствие велось по нему в Лиепае месяц, погибшими от его доносов в деталях никто не занимался. Девица Ольга? Кто она? Никто не устанавливал. Уже в июне сорок пятого этого подонка приговорили к расстрелу. Вот тебе и все. Шеф поручил кому-то узнать о судьбе Антонии и дядьки. На этом свете их нет, сказали соседи. Ольга? Они такую не знали. Если бы тогда появился на горизонте Зарс, то, возможно, ниточка куда-нибудь да и потянулась бы. Но ведь он не появился.
— Ладно, — выслушав соображения коллеги, сказал Конрад, — я поеду. Буду искать.
Неделю Конрад провел в Даугавпилсе. Обошел все дома по улице, где если Ольга и жила, то всего несколько дней. Побеседовал с десятком людей, жившими по соседству. Нашел трех более близких знакомых Антонии. Безрезультатно. Кроме слов о том, что редкой доброты души была женщина, что дом ее был открыт для всех и каждого, он ничего не услышал. В конце концов он созвонился с Федором Петровичем.
— Как дела? — спросил тот.
— Плохо. Ничего не получается.
— Я же говорил. Столько времени прошло, целых семнадцать лет.
— Видите ли, дело в том, что если Антония занималась в тридцатых годах подпольной деятельностью, а этот факт установлен, архивы подтверждают, то конспирация для нее — прежде всего. Не будет же она афишировать своих знакомств по этой части.
— Все это так, но даже если мы раскопаем что-то о тридцатых, это еще не оккупационные дела. Что в домовой книге записано?
— Как всегда: выписана по указанию полиции, дата — десятого августа сорок четвертого.
— Обычное дело. В августе они расстреливали в Бикерниекском лесу.
— Или арест и лагерь. И там…
— Да, этих вариантов всего два. Ладно. В Дундагу поедешь?
— Конечно.
— Закругляйся быстрее. У тебя дел невпроворот. Не только этот бухгалтер. И то он не за тобой.
— Не только, — согласился Конрад, попрощался и повесил трубку. Затем набрал телефон Казимира. Поздоровались.
— Судя по тому, что замолк и не звонишь, то на нуле, да?
— Хвастаться нечем. Обегал всевозможных тетушкиных знакомых на улице и так, вообще, всем показывал фотографию несравненного господина бухгалтера. Без толку.
— Это естественно. Не жил же он у нее. Так, забегал и убежал. Не расстраивайся, езжай в Дундагу.
— Уже даже не хочется. Что я там найду?!
— Брось, брось. Проработать ниточку надо. До последнего стежка. На разрыве все может исчезнуть. Бодрее, бодрее, старик!
— Конечно, ну ладно, до встречи.
Найти дом дяди Карла не составило особого труда. Был воскресный день, и хозяева завтракали. Конрад представился, объяснил цель прихода. Хозяин, здоровый круглолицый мужчина, как выяснилось шофер, заулыбался:
— Наш предшественник, выходит, исторической личностью был. Помню, в сорок пятом, мне тогда лет четырнадцать было, к нам заскакивал кто-то из вашей Вентспилсской конторы. Интересовался Карлом. Мать покойная вашему коллеге что-то рассказывала, а что — не помню. Он к тому времени точно месяца два как умер.
— Он умер или погиб?
— Умер, умер, но при немцах еще. Потом мы здесь жить начали. Дядю Карла я видел в детстве, но говорить с ним не говорил. Я же мальчишкой был.
— А мать ваша рассказывала о нем?
— Возможно, но тогда меня это не интересовало. Знаете, единственное, чем я могу вам помочь, это на чердаке лежит чемодан с вещами дяди Карла: старые фотографии, письма. Видно мать их сложила, так они там и пылятся пятнадцать лет уже, или больше.
— Интересно. Дайте посмотреть.
Шофер вышел и вскоре вернулся с чемоданчик ком средних размеров. Чего в нем только не было! Альбомы с фотографиями, старый будильник, машинка для стрижки волос, бумаги, письма, карточки с поздравлениями на Рождество… Конрад ста листать альбом, бегло рассматривая незнакомые для него лица. Просмотрев страниц пять просто автоматически потому, что надо было ознакомиться, ибо сам же сказал, что интересно, он вдруг застыл!
Дернулся, приблизил альбом к глазам и тяжело, с облегчением вздохнул. За одну из наклеенных фотографий уголком была засунута визитная карточка… Альфреда Зарса с указанием фирмы Свикиса и дописанными от руки домашними адресом и телефоном ее владельца. Конрад на какое-то время затих. Такой удачи он не ожидал!
— Послушайте, — сказал он хозяину дома, — насколько я понимаю, в ближайшие двадцать лет это добро вам не понадобится, отдайте мне его. Если кто-то спросит о чемодане, то вот мои координаты на работе и дома. Найдут. Согласны? Я сейчас составлю протокол выемки этого чемодана. Хорошо? — и он быстро стал заполнять бланк.