Ньют
— Ее нет уже три дня, и ты не беспокоишься?
Конечно, он беспокоился, но показать это брату значило только удвоить свои страдания.
— Лита всегда знает, что делает.
— Она женщина, а не украинский железобрюх. Она не всегда может за себя постоять.
Да, она женщина, прекрасная женщина, она светится смуглым золотом сквозь белоснежную блузу, и губы ей щекочет выбившийся из прически завиток, а в глазах — болотные огни тайны.
«Мне нужно разобраться с одним делом. Это недолго, к Рождеству я вернусь».
Он предлагал помочь, пытался расспрашивать, но Лита только улыбалась и качала головой.
«Я вернусь через пару дней и все тебе расскажу. Все».
Она сказала, через пару дней. Прошло уже три.
— Ты думаешь, с ней что-то случилось? — собравшись с силами, спросил Ньют.
Тесей смотрел на него, сдвинув брови и сжав губы, стиснувшись в один упрямый напряженный кулак. Знакомое выражение, делавшее его разом очень грозным и очень юным: с таким же видом он когда-то заявил отцу, что уходит на войну.
— Я не знаю. Но чем раньше исчезновение принимают всерьез, тем больше шансов найти исчезнувшую.
«Живой». Это недосказанное слово повисло в воздухе жутким криком авгурея.
— Ты думаешь, с ней что-то случилось, — выдохнул Ньют, запоздало проклиная свою собственную... что? Беспечность, доверчивость, глупость?
Вместо ответа Тесей сунул ему в руки сегодняшний «Пророк». На первой полосе поверх фотографии незнакомой молодой женщины, распростертой на земле где-то среди черных деревьев, кричала надпись: «Провокация, месть или случайная трагедия? Наследница чистокровного рода убита в шаге от собственного дома».
— Она сказала, куда собирается? — Каждым словом Тесей напоминал, кто из них старший, ответственный, способный защитить тех, кто рядом. — Сказала хоть что-то?
Ньют покачал головой.
— Тем утром она получила письмо, я не знаю, от кого.
— Оно здесь?
— Нет, Лита его...
— Какая сова доставила?
— Я не слежу за ее почтой!
— В какое время она трансгрессировала?
— Я не... Может быть, в обед? Я тогда собирался проверить кельпи...
— Что она взяла с собой?
Тесей допрашивал его, как преступника.
— Маленькую сумку. Кажется, черную. Но, наверное, на ней заклятие незримого расширения, и Лита могла взять все, что угодно.
Брат прошелся по комнате, нервно щелкая крышкой карманных часов.
— Очевидно, некто в том письме назначил ей встречу. Она не трансгрессировала сразу — значит, вероятнее всего отправила ответное письмо, сообщила, что согласна. Вряд ли поможет, но все-таки. Нужен ее письменный стол. Ее адрес ты знаешь?
«Знаешь ты хоть что-то полезное?»
— Она ночевала здесь, — сказал Ньют, невольно подобравшись. — У нее есть здесь своя комната.
Квартира у Литы тоже была, конечно, но она едва ли появлялась там чаще раза в месяц. Они путешествовали вместе, натуралист и его ассистентка, и вместе работали, вернувшись в Лондон, а в обществе гриндилоу, глиноклоков и пикси светские условности едва ли могли иметь вес. Зачем отправляться ночевать в разные концы города, если через пару часов нужно менять перевязки искусанному оборотнем гиппогрифу, с которым не сладить в одиночку? Тесей, однако, придерживался категорически противоположных взглядов. На секунду Ньют даже ощутил благодарность судьбе за чрезвычайность их ситуации, избавлявшую его от необходимости слушать очередную мораль. Брат молча вышел вслед за ним из кухни и поднялся на второй этаж.
— Вот сюда, — указал Ньют.
Тесей толкнул дверь так осторожно, как будто Лита была внутри и он мог разбудить ее. Побывавший на войне и чуть не каждый день видевший ужасы темной магии на своих мракоборческих заданиях, он совершенно оцепенел на пороге женской спальни и на вещи Литы смотрел как на следы некоего не то чуда, не то преступления, и как будто боялся увидеть слишком много. Ньют остановился у него за спиной и тоже смотрел.
Здесь было холодно: уходя, Лита не закрыла окно. Ветер сквозь приоткрытую створку колышет штору песочного цвета, из-за нее комната кажется солнечной даже в сумрачный зимний день. На столе возле подоконника — растрепанные сквозняком пергаменты, на постели, укрытой атласным покрывалом, — небрежно брошенная рубашка с рассеченным острыми когтями краем. На прошлой неделе грифон постарался... Между сомкнутых створок платяного шкафа попался бледно-голубой рукав и застрял — как будто протянутая рука вслед ушедшей хозяйке.
Промаршировав к столу, Тесей осмотрел бумаги и чернильницу с пером, особенно заинтересовавшись стопкой чистых почтовых пергаментов. Подняв к глазам верхний, он посмотрел его на свет, стукнул по нему палочкой, и из желтоватой глубины листа вдруг появились написанные почерком Литы слова:
«Кофейня «Сладкое зерно», сегодня, в пять часов».
***
— Мы ищем вот эту особу, — Тесей взял у Ньюта фотографию и передал ее официанту. На карточке черно-белая Лита держала на ладонях крошечного новорожденного жмыра и с улыбкой смотрела то на него, то на фотографа.
— Она здесь была, — кивнул официант, мальчишка едва-едва из школы. — Да, сидела вон там, у окна, и ела мороженое, «морозно-мятную метель», а на улице тогда холодрыга стояла! С ней еще мужчина был.
Ньют и Тесей переглянулись.
— Что за мужчина? Опишите.
— Молодой, ну то есть не очень... Как вы, наверное. И вроде как брюнет... Заказал наш фирменный «Лепрекофе», четыре чашки подряд, и мороженое для барышни.