В Петербурге как в Петербурге; Увидеть Петербург и умереть! Язык до Киева доведет, а перо до Шлиссельбурга; По Петроодежке протягивай ножки (Петроодежка – Петроградский промшвейторг); Близко Ленинград, да не укусишь – пословица военного времени; Видно птицу по полету, а гвардейца по усам (В XIX в. ношение усов было исключительной привилегией гвардейских офицеров, которых особенно много было в Петербурге); Ученье – свет, а неученье – Культпросвет (Культпросвет здесь – факультет Института культуры им. Н. К. Крупской, ныне Академия культуры); Ученье – свет, а неученье – факультет движенья (т. е. факультет движения в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта, ныне Университет путей сообщения); Всяк сверчок плати в Петроток (Петроток (1920-1930-е г.) – ныне Ленэнерго); Отольются Москве невские слезки; Далеко Арапке до тряпки (надпись к карикатуре, где изображен забор, на котором висят тряпки, а обозленная собака (Арапка) стоит на задних лапах, карабкается к лохмотьям и никак не может их достать. Аллюзия на обер-полицмейстера Петербурга Трепова и Москвы – Арапова); Курица не птица, движок не человек (Движок – студент факультета движения в ЛИИЖТе, Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта); Мой дом – моя крепость… Шлисселъбургская; Мой дом – моя… Петропавловская крепость; С милым рай и в шалаше… и без Ленина; С миру по нитке – Бродскому музей (лозунг движения за выкуп квартиры Иосифа Бродского для создания музея поэта); С миру по нотке – Дунаевскому орден; Менс сана ин квисисана и мн. др.
9. Загадки с петербургскими аллюзиями:
Идет свинья из Гатчины, вся испачкана (о трубочисте); В Москве играют, в Ленинграде пляшут (о радио); Три головы, два хвоста и шесть ног (о памятнике Петру I на площади Декабристов); В Москве сруб срубят, а в Питер стружки летят (о письме); Шел Кондрат в Ленинград (строка из стихотворения-загадки К. И. Чуковского).
10. Слова в экспрессивно-образном переосмыслении:
Влиапатъся – поступить в ЛИАП (Ленинградский институт авиаприборостроения); вломиться – устроиться на работу в ЛОМО (Ленинградское оптико-механическое объединение); зашушарить – украсть, от названия железнодорожной станции Шушары, где на железнодорожной сортировочной горке безжалостно грабят и разворовывают товарные вагоны; кроволюция – революция; ЗСП – буквально: Зона свободного предпринимательства, об открытии которой в Петербурге ратовал мэр А. А. Собчак. Однако противники Собчака расшифровывали эту аббревиатуру иначе: Зона Собчаковского Произвола.
В этой группе немало и слов, образованных от имен собственных (ср.: Отин Е. С. Словарь коннотативных собственных имен. – М.; Донецк, 2006):
Дантесы – о людях, очерняющих талант или поднимающих на него руку; ЗИНОВЬЕВ – расшифровывается, как ответ Троцкому в связи с ленинской телеграммой: Зачем Исчезать. Нужно Ограбить Все, Если Возможно; КУТУЗОВ – о человеке, который всех обхитрил, проделав казавшийся невыгодным маневр. От фамилии фельдмаршала М. И. Кутузова, который, умело отступая, заманил французскую армию Наполеона вглубь России и тем самым погубил ее; достаёвщина – навязывание собственных рефлексий (контаминация глагола доставать и фамилии Достоевский; достаевщинка — разговор по душам до потери пульса) и т. п.
Предлагая читателю столь разнообразный и яркий языковой материал, Н. А. Синдаловский неутомимо ищет и образную подоплёку описываемых слов и выражений. Для многих из них такое объяснение превращается в развёрнутый рассказ об истории того или иного петербургского фольклоризма. Таковы, например, истории выражений адмиральский час пробил, пора водку пить, лезть в бутылку, ломать итальянку и под. При этом автор не скрывает возможностей различного прочтения такой истории. Вот типичный пример, почерпнутый автором из двухтомного собрания М. И. Михельсона «Русская мысль и речь», изданного в 1903 году:
КРОНШТАДТ ВИДЕН – о прозрачном слабом чае. Ср. нем, Blumchen thee – цветочек на блюдечке (сквозь стакан виден). По одной из версий, это выражение восходит к появлению в обиходе чайных блюдечек с изображением видов Кронштадта. Когда на такое блюдечко ставили стакан со слабозаваренным чаем, изображение легко просматривалось сквозь прозрачную жидкость. Но петербургский фольклор связывает происхождение этого выражения с иными обстоятельствами. Рассказывали, что чай, предлагаемый пассажирам во время морского путешествия из Петербурга в Кронштадт, заваривался всего один раз, еще до отплытия, на столичной пристани, а во время двухчасового плавания в него подливали воду, отчего по мере приближения к острову чай становился все бледнее и бледнее, пока не превращался в слегка желтоватую жидкость, сквозь которую и в самом деле можно было увидеть Кронштадт (Михелъсон, т. 1, с. 475; т. 2, с. 490).