Рене Генон
«Слово[1] и Символ»
(Рене Генон: статья в «Regnabit» – 5-ый год – № 8 – Том X – Январь 1926).
Перевод с французского 2013 г.
В одной из своих последних статей (Regnabit, ноябрь 1925) преподобный отец Анизан крайне уместно и очень справедливо настаивал на важности и ценности символической формы для передачи теоретических доктрин религиозного и традиционного порядка. Мы позволим себе вернуться в свою очередь к этой теме, чтобы внести несколько дополнительных уточнений и показать ещё более отчетливо различные точки зрения, под которыми она может быть рассмотрена.
Прежде всего, символизм видится нам специально приспособленным к потребностям человеческой натуры, которая, не являясь натурой чисто интеллектуальной, нуждается в чувственной базе для того, чтобы подняться к высшим сферам. Человек композиционен, и его следует принимать таким, каков он есть: единым и одновременно множественным в своей реальной сложности, о чём, с тех пор как Декарт вознамерился установить между душой и телом абсолютно радикальное разделение, имеют тенденцию очень часто забывать. Чистому интеллекту никакая внешняя форма, никакое выражение, конечно, не нужны ни для того, чтобы постичь истину, ни для того даже, чтобы передать постигнутое в той мере, в какой это передаваемо, другим чистым интеллектам; но для человека это не так. По сути, любое выражение, любая формулировка, какими бы они ни были, являются передаваемым вовне символом мысли; в этом смысле сама речь есть не что иное, как символизм. Таким образом, между использованием слов и образных символов не должно быть противопоставления; эти два способа выражения скорее будут дополнять друг друга (впрочем, фактически, - они могут сочетаться, поскольку письмо изначально было идеографическим, а иногда даже, как в Китае, оно сохранило этот характер). Вообще говоря, строение речи носит характер аналитический, «дискурсивный» подобно человеческому разуму, собственным инструментом которого речь и является, и работе которого следует, воспроизводя её сколь возможно точно. Напротив, собственно символизм по сути своей синтетичен и тем самым в некотором роде «интуитивен», что делает его более пригодным, чем речь, в качестве опоры для «интеллектуальной интуиции», которая выше разума, и которую надо остерегаться смешивать с той низшей интуицией, к которой обращаются современные философы. Следовательно, если констатации различия недостаточно для удовлетворения, и желают говорить о превосходстве, то вопреки претензиям некоторых оно будет на стороне синтетического символизма, который открывает воистину беспредельные возможности восприятия, тогда как речь в значениях более определенных и законченных всегда ставит пониманию более или менее широкие границы.
Несмотря на утверждения, что символическая форма хороша только для простонародья, верно как раз обратное, или ещё лучше сказать, что она равно хороша для всех, поскольку помогает каждому более или менее полно и глубоко понять истину, которую она представляет сообразно мере его собственных интеллектуальных возможностей. Так наиболее высокие истины, которые никак не могли бы быть сообщаемыми или передаваемыми любым другим способом, становятся до определённой степени такими, когда они, если можно так сказать, инкорпорированы в символы, которые без сомнения сильно их скрывают, но являют их во всём блеске глазам тех, кто умеет видеть.
Означает ли это, что использование символизма – необходимость? Здесь следует делать различие: сама по себе ни одна внешняя форма не является абсолютно необходимой; все они равновозможные и второстепенные по отношению к тому, что они выражают или представляют. Так согласно учению индусов какая-нибудь фигура, например, статуя, символизирующая тот или иной аспект Божества, не должна рассматриваться иначе как «подставка», точка опоры для медитации; то есть, это простой «стимулятор» и ничего более. Один ведический текст даёт в этом отношении сравнение, которое превосходно освещает эту роль символов и вообще внешних форм: эти формы подобны лошади, позволяющей человеку совершить путешествие быстрее и с гораздо меньшим трудом, чем если бы он должен был совершить его собственными силами. Без сомнения, не будь в распоряжении этого человека лошади, он всё равно смог бы достичь своей цели, но насколько же более трудным путём! Если можно воспользоваться лошадью, то будет большой ошибкой отказаться от неё под предлогом того, что более достойно не прибегать ни к какой помощи; не так ли в точности поступают хулители символизма? Если путешествие долгое и утомительное, то хотя и нет абсолютной невозможности совершить его пешком, тем не менее, может оказаться поистине невозможным практически дойти до цели. Итак, существуют ритуалы и символы: они необходимы не абсолютной необходимостью, а в некотором роде необходимостью удобства, имея в виду условия человеческой натуры.
1
В оригинале “Verbe” – переведено в заглавии и далее по тексту как «Слово», согласно привычному для русскоговорящих читателей каноническому переводу Библии; однако точнее и ближе к заложенному смыслу было бы перевести как «Глагол», что находит отражение в употреблявшемся прежде выражении «Божественный Глагол».