Слова «пашутся хоригови берчати» (К-Б), отсутствующие в списках Пространной редакции, хотя и имеют соответствие в Сказании («хоругви, аки жыви, пашутся»),[Повести. С. 62.] мы не считаем вставкой, ибо глагол «пахать» использован в Краткой редакции и еще один раз (см. в фрагменте № 12 «пашють синие молньи»). К тому же стяги, хоругви и калантыри образуют один образный ряд. Возводит к архетипу Задонщины этот текст и Р. О. Якобсон.[Jakobson. Sofonija’s Tale. P. 30.]
Упоминание о «колоколах вечных» в Краткой Задонщине датирует этот памятник временем во всяком случае до падения Великого Новгорода, т. е. до января 1478 г., когда было установлено, что вечевому колоколу отныне в Новгороде не быть. В фрагменте интересно стремление автора объяснить, почему новгородцы не участвовали в Куликовской битве: они якобы узнали о продвижении войск Мамая слишком поздно. Это объяснение (отсутствующее в Сказании) говорит о проновгородских симпатиях автора Краткой редакции Задонщины.
Фрагмент № 8. Обращение воевод к Дмитрию Донскому. Обращение Дмитрия Донского к князьям.
Краткая редакция:
Тогды, аки орли, слетоишся со всея полунощныя страны. То ти не орли слетошася, съехалися все князи русскыя к великому киязю Дмитрию Ивановичю па пособь, а ркучи так: «Господине князь великый, уже погании татарове на поля на наши наступають, а вотчину нашю у нас отнимають, стоят межю Дономь и Днепромь, на рице на Мече.[В ркп: Чече {см. также: Салмина М. А. «На рицѣ на Чечѣ» в «Задонщине»//ТОДРЛ. Л., 1981. Т. 36. С. 231–233}.] И мы, господине, поидемь за быструю реку Дон, укупимъ землямь диво, старым повесть, а младымь память».
Тако рече князь великый Дмитрие Иванович своей братии русскимь княземь: «Братьеца моя милая, русские князи, гнездо есмя были едино князя великаго Ивана Данильевичя. Досюды есмя были, брате, никуды не изобижены, ни соколу, ни ястребу, ни белу креча-ту, ни тому псу поганому Мамаю» {К-Б, л. 123 об. — 124 об.}.
Пространная редакция:
И как слово изговаривая, уже бо, яко орлы слетешася, и выехали посадникы из Великого Новагорода 70000 к великому князю Дмитрию Ивановичю и брату его князю Владимеру Ондреевичю на пособе к славъному граду Москве. То те сьехалися вси князи руския к великому князю Дмитрию Ивановичю и брату его князю Владимеру Ондреевичю, а рькучи им таково слово: «У Дону стоят татарове поганыи, Мамай, на речкы на Мечи, хотят брести и живот свой предати нашей славе».
И рече князь Дмитрей Иванович: «Пойдем тамо, укупим животу славу, старым повесть, а молодым память, а храбрых плечев испытаем, а рьку Дон кровью прольем за земълю Рускую и за веру крестьяньскую».
И рече им князь великый Дмитрей Иванович: «Братия и князи руския, гнездо есмя великого князя Владимеры Киевъскаго. Ни в обиди есмя были ни кречету, ни черному ворону, ни поганому Мамаю» (И1) {л. 216 об. — 217}.
И как слово изговаривают, уже аки орли слетешася. То ти были не орли слетешася, выехали посадники из Великого Нова-города, 7000 войска к великому князю Дмитрею Ивановичю и к брату его князю Владимеру Андреевичю.
К славному граду Москве съехалися вси князи руские, а ркут[В ркп: ркук.] таково слово: «У Дуная стоят татаровя поганые и Момай царь на реки на Мечи, межу Чюровым и Михайловым, брести хотят, а предати живот свой нашей славе».
И рекше князь великий Дмитрей Иванович: «Брате, князь Владимер Андреевич, поедем тамо, укупим животу своему славы, а старым повесть, а молодым на память, а храбрых своих испытаем, а реку Дон кровью прольем за землю за Рускую и за веру крестьяньскую».