В глазах (у пса!) было выражение такой беззащитной доверчивости …
…смотрел так беспомощно, так доверчиво…
Рассказ одного из мастеров современной английской прозы:
«…в окликании занятых такси есть что-то еще более унизительное, чем в заигрывании с девушками, идущими на свидание». Не лучше ли: окликать … такси почему-то еще унизительней, чем заигрывать с девушками, идущими на свидание? Избавьте фразу от лишних канцеляризмов — и она станет более свободной, гибкой, да и просто лучше прозвучит.
Десятки, сотни раз читаешь: испытывал чувство счастья, горечи, досады — там, где куда лучше сказать: радовался, горевал, досадовал, либо, на худой конец, — был огорчен, был счастлив.
Никакой жалости к ней он не испытывал.
Он нисколько (ничуть) ее не жалел.
Даже к собственной дочери он испытывал недоверие.
Даже собственной дочери он не доверял.
Он испытал сильное головокружение.
У него закружилась голова (а может быть, и подкосились ноги!).
Впал в состояние прострации — сказано там, где верней и выразительней просто: оцепенел.
Он почувствовал страх (ужас) — а лучше: ему стало страшно (или, смотря о ком и о чем речь, — он испугался, струсил, струхнул, его охватил, им овладел ужас).
В огромном, подавляющем большинстве случаев лучше заменить существительное (особенно отглагольное!) глаголом. Право же, от этого любой текст станет понятнее, живей, выразительней.
Мысль… произвела на меня слишком ошеломляющее впечатление.
…слишком меня ошеломила
Я был с ним отчасти согласен, но удовольствие, которое я испытывал, штурмуя гору, сознание, что нога человека никогда еще здесь не ступала, а также радость, доставляемая мне созерцанием все расширявшегося …пейзажа, — были для меня достаточной наградой.
Он был, пожалуй, прав, но мне (весело) радостно было штурмовать гору, знать, что до меня здесь еще не ступала нога человека, я с восторгом смотрел на великолепную картину (любовался картиной), которая все шире раскрывалась передо мною, и не нужно мне было другой (лучшей) награды.
«…Мы остановились… чтобы выяснить… названия мест, где были совершены нападения … на людей, и их (нападений или людей?!) точные даты …»
Это не протокол, это рассказ охотника о событиях драматических, об охоте на тигра-людоеда. И надо было перевести: чтобы выяснить точно, где и когда тигр нападал на людей. Снова и снова говорится, что зверь совершил нападение, а нельзя ли просто — напал?
«…Викинг… начал преследование». Не лучше ли: пустился преследовать врага, кинулся вслед, вдогонку.
«Черные лодки и одежды гребцов создавали впечатление армады тьмы» — право, впечатление оказалось бы сильней без этого канцеляризма и двух родительных падежей. Стоило перестроить всю фразу, к примеру: Лодки были черные, и гребцы тоже в черном, — казалось, надвигается армада тьмы.
«Теперь все сомнения относительно враждебных целей визита исчезли» — тут даже не сразу поймешь, что к чему. Приплыли-то не просто гости, а враги, но эту тяжелую, громоздкую фразу можно понять и в обратном смысле. А верней бы сказать: Теперь уже не оставалось сомнений (а лучше — стало ясно), что приплыли они как враги.
От пристрастия к существительным и нелюбви к глаголам получаются самые разные корявости и нелепости.
Диктор читает по радио: «Наш союз положил конец тому положению, когда…» Получилось «масло масляное». Избежать этого было проще простого — обойтись без лишнего существительного: … покончил с тем положением… Пишут: «Произведено (!) столько-то награждений», а можно: наградили столько-то человек.
Драматический рассказ. Беглец ищет временного прибежища, где он «сможет спокойно все обдумать, переждать, пока не прекратят его поиски».
Читатель все-таки догадывается, что его поиски — это значит: ищут самого героя, а не он чего-то ищет… Но не лучше ли сказать ясно: пока его не перестанут разыскивать?
Современный рассказ, перевод с фламандского: «Женщина была слишком непривлекательной и истощенной. Ни один мужчина не соблазнится такой неряхой, пропахшей нищетой …» Совпали падежи — и опять не сразу поймешь, что к чему относится.