Правда в том, что от ответа совершенно ничего не зависит, кроме моих комплексов. Я тоже хотела быть любимой дочерью. Это факт. А история Вивиан. Она не моя, даже если мне хотелось обратного. Стоя сейчас на её месте, я не ощущаю себя победителем. Даже если окажется, что она настоящая наследница, от этого прошлое не изменится.
— Нет, я ещё подумаю.
Хью как будто бы выдохнул. Не хотел же он, чтобы я задала другой вопрос? Впрочем, если ответ заставил бы меня остановиться, он был бы в проигрыше. Его цель — чинить, а если я буду тормозить, это ничего не исправит.
— Ты пришёл только ради этого? Тогда можешь уходить, — посоветовала я.
— Нет, у меня есть вопрос. — Хью заметно оживился. Подойдя к моему столу, он поднял письмо и хитро улыбнулся. В ту же секунду я выхватила лист и положила на место.
— А мне вопросы задавать нельзя? — Я фыркнула, сложив руки на груди.
— Можно, — резко возразил Хью. — Но я не отвечу.
— Тогда я тоже.
Наш зрительный контакт мог быть похож на борьбу, но лично мне напоминал игру. В подобных препирательствах не было ничего нового. Такое случалось прежде и наверняка повторится после.
— Тогда я могу идти.
Хью явно задержался, медленно выпрямляясь, а после стряхивая с одежды невидимые пылинки. И это тоже было игрой, в которой он неизменно побеждал. А мог ли Бог проиграть хоть кому-нибудь?
— Стой. — На его лице возникла бесящая победная ухмылка. — Что за вопрос?
Хью кинул быстрый взгляд на конверт.
— Что ты хочешь с этим сделать?
— Это можно было бы узнать и без моих объяснений. Я сейчас позову Рису. — Хью продолжал ухмыляться. И мне пришлось ответить. — Я хочу заставить её поверить, что всё под контролем. Недавно Риса сказала, что генерал начинает интересоваться её делами. Не то чтобы она так и выразилась, но несложно было догадаться. И теперь я хочу, чтобы она мне доверяла. Если генерал следит за ней, то я слежу за ним. Только нужно, чтобы это выглядело естественно. Доволен?
— Почти. — Нечитаемый взгляд. Мне бы хотелось понять, что испытывает в данный момент Хью, но на его лице застыла полуулыбка, остаток ухмылки, а лицо оставалось непроницаемым.
— Я всё делаю правильно?
Хью отмахнулся и исчез, как будто бы его и не было. То ли решил избежать вопроса, то ли просто впал в скуку. На него это похоже.
Комната сразу опустела. Тишина ночи накрыла мою спальню, и даже моё дыхание казалось мёртвым, незначительным в контексте повисшей тишины. Повеяло холодом. А за окном жара.
Я вышла за дверь и посмотрела на одного из стражников. Какой-то рослый парень, один из подельников Рисы. Его несложно было попросить отыскать начальницу. Откланявшись, он ушёл, а я скрылась за дверью. Через полчаса постучали. Уж не знаю, спешила ли ко мне советница, но она явно шла долго.
Открыв дверь, я посмотрела на неё.
— Неужели королеву мучает бессонница? — с наигранной обеспокоенностью спросила Риса. — Дела страны вас измотали?
Я отошла в сторону, пропустив Рису. Только стражники остались за дверью, как облик советницы приобрёл свойственную ей нежность. И всё-таки соколиный взор не упустил письмо на столе.
— Кто тебе так поздно пишет? — удивилась она и без проса подошла к столу. Подняв письмо, она быстро пробежалась взглядом по строчкам и хмуро посмотрела на меня. — Я тебя не просила.
— А мне и не надо было. — Нужно было добавить в голос нотку капризности. — Не лезь в мои личные письма.
Вот она, привычная почти материнская строгость во взгляде. Таким награждают непоседливых детей, и именно так я должна была выглядеть в глазах Рисы: точно сорванец, которого нужно привести в чувства и напомнить, кто тут главный.
— Милая, я всё сделаю.
— А я так не хочу. — И немного твёрдости, больше уверенности. — Я королева, но почти ничего не делаю. Это и моё дело тоже. Если он угрожает безопасности королевства…
И вот она, нотка прощения во взгляде. Как будто бы строгая мама сразу после выговора получила рукодельную открытку, и смягчилась, забыв прежние обиды.
— Моя дорогая. — Риса подошла ближе и положила руку нежно, едва касаясь волос, на мою голову. А потом тут же убрала. — Я могу взять все трудности на себя.
— Я уже попросила Клыка мне помочь. — Риса не сдержала и долю скепсиса.
— Гоблины не умеют писать. — Она покосилась на письмо. — Но, видно, я многого не знаю. Впрочем, это объясняет, почему текст сияет безграмотностью. Но ты уверена, что ему можно доверять?