Доктор снова взглянул на меня.
— Это все иностранцы? Возьмем «Принципы психологии» Уильяма Джеймса. Он рассказывает о четырнадцатилетней девочке из какого-то городишки в штате Иллинойс. Та была одержима умершим мальчиком. Доктор Грей ссылается на материал, напечатанный в «Нью-Йорк Джорнел» в прошлом веке. Тот же случай описал доктор Бастиан. Вся соседняя полка — это современные американские описания подобных случаев. — Он внимательно обвел взглядом книги. — А вот как раз то, что мы с вами ищем. Одержимость мертвыми на Карибских островах. Эксперт по этому вопросу доктор Сингх с Тринидада сейчас находится в Соединенных Штатах, преподает тропическую ботанику. Я уже звонил ему, и он нас ждет.
Я была потрясена.
— Он остановился на Бродвее, в нескольких кварталах отсюда. Мы будем у него минут через десять.
«Сен-Жермен» был одним из немногих старых отелей верхнего Бродвея, доживавших свой век среди дорогих многоэтажных домов. С одной стороны была закусочная, с другой — кинотеатр. Нам навстречу из отеля выходили пожилые дамы и молодой раввин.
Доктор Райхман в своем роскошном костюме с дорогим галстуком совершенно не подходил к этому месту, но, казалось, не замечал этого. Пока он говорил по внутреннему телефону, я оглядела холл. Обшарпанные кресла, почерневшая от времени кадка под фикусом…
У меня снова закружилась голова, как утром в Эль-Баррио.
Ощущение нереальности росло по мере того, как мы поднимались на четвертый этаж на скрипучем лифте. Пройдя по изношенным коврам, наконец-то мы нашли номер доктора Сингха.
Тот уже ожидал нас в дверях, подчеркивая тем самым свою пунктуальность. Он оказался худощавым человеком лет шестидесяти, темнокожим, в бледно-голубом тюрбане. Было в нем что-то от прошлого века. Видимо, ему удалось получить хорошее английское образование. Я узнала позже — в Кембридже. Сын преуспевающего индийского торговца, не гонясь за роскошью, он обитал в «Сен-Жермене».
Он провел нас в комнату с высоким потолком, выходившую окнами на Бродвей. В номере был газовый камин, продавленные кресла и письменный стол с облупившейся полировкой. На столе остывала электрическая плитка с кастрюлей и по всей комнате пахло тушеным мясом. В нише помещалась кровать с небрежно наброшенным покрывалом.
Начался наш визит с зеленого мятного чая с кунжутными пирожными. Потом доктор Сингх сел напротив меня и сказал:
— Слышал, вы попали в необычную ситуацию.
Доктор Райхман мне кивнул, и я вновь пересказала свою историю. Временами доктор Райхман поправлял меня, помогая перечислить все события сегодняшнего дня. Когда рассказ был окончен, наступило молчание. Потом, отхлебнув из чашки, доктор Сингх спросил:
— Как вам чай? Не слишком сладкий?
Чай и в самом деле был настолько сладким, что я с трудом преодолела приступ тошноты. Выручил меня доктор Райхман, решивший перейти к делу.
— Думаю, что наиболее интересна встреча в магазине «Ботаникас». Статуэтка Сан-Маркоса, ром…
— Да, пожалуй, это «бела-бела», — согласился доктор Сингх. — Магический круг, многоголосое пение, одержимость молодого человека… Есть такой способ установить контакт с умершим.
— Значит, это что-то вроде культа вуду? — и спросив, я тут же поняла, что совершила ошибку.
Доктор Сингх взглянул на меня как на нерадивую студентку, и мне стало стыдно. Позабыв на время о Джоэле, мы погрузились в теорию.
— Вуду, а точнее вод он, нужно отличать от эспиритизма. То, что произошло с вашим братом, не имеет ничего общего с культом вуду. Тот — всего лишь парное магическое действо, исполняемое жрецом и жрицей рядом с идолом или иным каким-то фетишем. Этот культ особенно распространен на Гаити.
— Понятно, — протянула я, но это не вернуло его к проблеме Джоэла.
— Обеа — это система магических ритуалов, исполняемых одним человеком, и она берет начало в африканских племенах ибо, попо и корамантин. Она основана на заклинаниях, ворожбе и связи с душами умерших, кроме того, она опирается на глубокие знания ядов, лекарственных трав и наркотиков. Она очень распространена по Карибским островам и близка к пуэрториканскому эспиритизму. Хоровод вокруг одержимого танцора, песни и ром — все это явные черты обеа.
Чувствуя, что доктор Сингх углубляется в излюбленный предмет, я решила переменить тему:
— Можно ли мне разрешить дону Педро продолжать сеансы изгнания духов?
Наступила пауза. Доктор Сингх уставился в свой чай, доктор Райхман занялся пирожными. Я смутилась, но решила сделать еще один шаг.
— Ведь эта «бела-бела» позволяет изгонять духов? Дон Педро даже просил привести Джоэла. Это что-то вроде экзорцизма?
Доктор Сингх поднял свою увенчанную тюрбаном голову. Глаза его пылали негодованием.
— Всякие собачьи зубы, тыквы и ящерицы вовсе не нужны для настоящего обеа. Дон Педро — мошенник. И все его тряпки, бутылки и грязь из могил не что иное, как надувательство. Настоящему обеа можно научиться лишь у опытного учителя!
У меня перехватило дыхание. Неужели под маской ученого — ботаника и скрывался один из таких опытных учителей? Мне представились таинственные обряды, совершаемые этим щуплым индусом.
Доктор Райхман же пребывал в некотором смущении.
— Не так все это просто, дорогая миссис Бенсон. История экзорцизма — это цепь неудач. Часто не только не удается помочь одержимому, но и изгоняющий духов может серьезно пострадать. Знаменитый случай в Лудане — четверо заклинателей друг за другом впали в одержимое состояние, причем один из них умер в страшных мучениях. Даже свидетели могут подвергнуться опасности. Повсеместно этот акт считается смертельно опасным.
— Чем же нам помочь Джоэлу? — спросила я.
Он помедлил. Мне показалось, ему хотелось бы уйти от ответа на мой вопрос. Беспокойство за Джоэла заставляло меня действовать напрямую.
— Доктор Райхман, — начала я, — а вы сами верите, что Джоэл одержим духом Тони?
От такого вопроса было не уйти. Аккуратно поставив чашку на стол и обдумывая каждое слово, он ответил:
— Кажется, мы имеем дело с сублимацией, представляющей собою психоастетическую кристаллизацию. Сублимацию такого рода часто называют одержимостью.
К этой игре заумных терминов я подошла со всей возможной осторожностью, правда, само их применение убеждало, что у Джоэла просто психическое заболевание, пусть даже серьезное. Я почувствовала облегчение.
Но доктор Сингх беспокойно зашевелился.
— Тогда как вы объясните парапсихические явления, связанные с одержимостью?
Под изысканной вежливостью вопроса чувствовалось полное расхождение во взглядах.
— Голос и манера разговора одержимого меняются до неузнаваемости. Часто он начинает говорить на языке, которого прежде не знал. Мне кажется, у нас как раз такой случай.
— Что касается испанского, — возразил доктор Райхман, — то ничего мистического нет. Довольно долго он пробыл в Марокко, потом жил в испанском квартале… У подсознания невероятные способности к запоминанию. Был случай, например, с уборщицей, которая заговорила вдруг на иврите. Как оказалось, она несколько лет убирала в университете.
— А ясновидение и телепатия? — не отступал Сингх. — Я сам был свидетелем «бела-бела», когда одержимый левитировал. Все закончилось трагедией — когда ритм песнопения нарушился, несчастный, упав на землю, сломал себе шею.
Несогласные друг с другом специалисты сердито замолчали. Такое мне встречалось и раньше — люди науки могли пренебречь личной дружбой из-за дорогих им гипотез. Но Джоэл не был абстрактной теорией. Он был моим горячо любимым братом, плоть от плоти, кровь от крови.
Доктор Райхман попытался успокоить меня светской беседой, но слова доктора Сингха не давали мне покоя. Распрощались мы очень любезно, только страх уже прочно вселился в мое сердце.
Возвращаясь по темному весеннему городу, доктор Райхман решил ободрить меня.
— Дорогая моя, психические нарушения, приводящие к развитию в сознании второго «я», — отнюдь не редкость. Мне известно немало таких же случаев, и пациенты выздоравливали.