- Слава Богу, дверь железная! - обрадовалась Риммочка. - А то вечно эти страхи, эти проблемы! Да, мальчики, вы чаю-то хоть выпьете? У меня в сумочке есть небольшой тортик.
- Отлично! - согласился первый. - Выпьем без базару!
Замок наконец поддался, и когда Римма Сергеевна подошла к двери, та была уже открыта. А шедший впереди юноша галантно пропускал её в темноватую прихожую.
Риммочка вошла безбоязненно.
Пока прихожая была освещена светом с лестничной площадки, Риммочка успела заметить промелькнувшие обои - какие-то совсем не "евро", драные и с подтеками. Она хотела удивиться и словами подкрепить свое удивление, но не успела.
Потому что уже через мгновение хлопнула дверь за спиной, и почти одновременно галантный и квадратный "мальчик" накинул ей на шею прочный нейлоновый шнур и стал душить, тянуть назад, на себя.
- Ну, ты, чего там?! Помоги, мудило! - крикнул он товарищу. - Свет зажги, дятел!
Щелкнул выключатель.
Задыхающаяся Риммочка увидела перед собой лицо того, кто открывал дверь. Оно было оскалено в какой-то странной, волчьей улыбке. Затем Риммочке в живот вонзился кулак, дышать стало совсем невозможно. "Это обморок", - подумала она и упала на пыльный, вовсе не паркетный, а линолеумный пол.
- Оттащим в комнату, трахнем по разу и приступим! - скомандовал душитель. - Грабли скотчем обмотай и тряпку какую-нибудь в пасть воткни ей, Вань, а то очнется, завопит как потерпевшая! И бабки не забудь из сумочки достать - это ж гонорар... Я её спецом не стал сразу мочить - телка-то хорошая, а?
- В самом соку, верняк...
Лысый порылся в ведре, стоявшем возле двери в санузел, нашел тряпку, скатал из неё кляп и затолкал его Риммочке в рот.
Они поволокли женщину в комнату, бросили на толстый ковер - он весь был в каких-то бурых пятнах и разводах. Тут же стояли два свободных стула, а на третьем был водружен длинный магнитофон марки "Панасоник". Окно было занавешено плотными портьерами. Больше в комнате ничего не было - лишь десяток пустых бутылок возле окна да бра с треснутым стелянным колпаком придавали жилищу вид непристойного притона.
Лысый включил бра и нажал кнопку магнитофона.
- There I was on a July morning,
Looking for love... - полилось из динамиков.
- Юрая хип, - мечтательно произнес лысый. - Молодость...
- Ага, - ухмыльнулся душитель (он уже снял джинсы и стоял над лежащей жертвой). - Комсомол, Бам, американские агрессоры... Погромче включи на всякий пожарный...
Лысый до упора повернул регулятор громкости, музыка загрохотала, сокрушая стены, увешанные, правда, толстыми коврами. Затем он достал из вместительной дамской сумочки аккуратную пачку долларов и коробку с шоколадно-вафельным тортом, положил все на стул.
Прошло около часа.
Риммочка очнулась, услышала музыку и хотела сразу спросить - где она, но не смогла, потому что рот был забит чем-то. Ног она тоже не чувствовала, а низ живота волнами окатывала тупая боль. Она открыла глаза.
"Мальчики", раскрасневшиеся и потные, уже, как и обещали, пили чай вприкуску с тортом. Тот, что помоложе, был в одних джинсах. Рельефная мускулатура красиво отвечивала в свете ночника. Все портила маленькая голова с дурацкой стрижкой-скобочкой.
Лысый, наоборот, накинул на плечи рубашку, а штаны одевать не стал.
- Ну, чего пялишься? - сказал он Риммочке. - Не повезло тебе, подруга. Осталась в остатке при делении. Шестнадцать на семь не делится.
- Чего ты с ней базаришь, не пойму? - сказал молодой душитель. - Хавай свой торт.
- Не п... , - ответил лысый. - Ей все равно, а я, чё, тебя должен слушать, что ли? Что ты можешь рассказать-то?
- Много чего могу, - важно сказал молодой. - Я, между прочим, на общаке техникум окончил, обработку металлов резанием...
- В зоне учиться - западло, - сказал лысый.
- Ну да... А мудаком ходить - по понятиям? Это раньше так было. А сейчас время другое. И про западло ты мне не толкуй: что мы, блатные, что ли? Ты козел и я козел. У нас своя свадьба. Бабок настрижем - и разбежимся. Я, к примеру, бизнесом хочу заняться, ларьки держать. Или магазин какой...
- Секс-шоп.
- Почему? Продуктовый лучше.
Римма Сергеевна Хромова не понимала, что происходит. Какое-то время назад она, с ордером на квартиру, вот эту, да... но где же евроремонт? да-да, она ехала на красивой иномарке, шла за симпатичными молодыми людьми, за риэлтерами из фирмы "Добрые Люди", которые должны были... Все бумаги оформили, квартиру нужно было лишь посмотреть и поставить свою подпись под каким-то документом. Риммочка, впрочем, заранее знала, что все подпишет: отдельная квартира, Боже мой! И три тысячи долларов, это новая мебель, шубка... да и колечко можно было бы приличное купить, сережки...
Она закрыла глаза, стараясь отключиться, провалиться, как ей казалось, обратно в сон (или в явь?) - чтобы проснуться (или уснуть?) и снова идти по лестнице вверх за симпатичными молодыми людьми из риэлтерской фирмы "Добрые Люди". Она была даже согласна проснуться ещё раз - и навсегда остаться в своей десятиметровой комнатке в Малом Кисельном, среди дурацкой мебели шифоньера с помутневшим зеркалом, дубового комода с медными уголками, с шумом и голосами соседских детей в коридоре, с запахом сразу трех супов из огромной потрескавшейся кухни...
Она пригласила риэлтеров пить чай с тортом.
В этой квартире никогда не было никакого евроремонта, и люди находились вовсе не те, которых приглашала Риммочка.
Какой страшный вон тот, лысый, с нарисованной голой женщиной на животе! Да и второй не лучше - голова как теннисный мяч... Что происходит? Где я?... Где-то в глубине подсознания шевелилась неприятная догадка, что не будет никакого новоселья с завидующими подругами, не будет Алика с Игорьком, не будет единоличного уюта в тихой бирюлевской квартирке, не будет даже надоевшей безработицы с нищенским пособием. Эти люди насиловали её, беспомощную, с заклеенными скотчем руками, с грязной тряпкой во рту. Теперь они убьют её. Риммочка старалась отогнать страшное, вернуться обратно во времени и пространстве, но все напрасно: окружающий мир наваливался на неё удушающей, нестираемой, необратимой реальностью. Нельзя было даже попросить пощады или заплакать.
- Грабанут твой продуктовый, останешься без бабок и продуктов, сказал лысый, всовывая босяе ноги в ботинки.
- Кто грабанет?
- Да малолетки какие-нибудь, пацаньё рваное. Или бомжи!
Будущий владелец магазина задумался, веки его странно выпуклых (при маленькой голове) глаз задергались, в нем как будто закипело что-то или поднялось давление как в паровом котле. Он шумно засопел, стал барабанить костяшками пальцев по сиденью стула - и вдруг заорал, срываясь на мальчишечий дискант:
- Грабанут?!!! Хрен им, крысам! Убью на хрен, затопчу, как того мужика!!!
- Чего ты вопишь? Какого мужика?
- А за которого срок тянул! Мы его знаешь как?... мы с Гриней его... ногами, падлу, я каблуком его, по тыкве! Вот так!
Он оглянулся, увидел Риммочку, лежавшую на ковре с открытыми глазами и ударил её ногой. Метил в голову, но не попал, удар пришелся в голое плечо.
- Сука! Вот так!
Он вскочил со стула и стал бить ногами беззащитное женское тело. Он прыгал вокруг нее, тяжело дыша, и нещадно обмолачивал ребра, которые уже после двух-трех ударов были сломаны.
- Ах, бля! - закричал вдруг лысый и, подпрыгнув (хотел изобразить каратиста), ударил Риммочку обеими ногами в ребристых ботинках прямо в лицо. Что-то хрустнуло, и лицо несчастной залила кровь, покрыла целиком, словно краска.
Но Риммочка уже не чуствовала ничего, никакой боли, никакой жизни, хотя и продолжала думать и вспомнила, как читала в каком-то романе: у персонажа перед смертью вся жизнь пронеслась в голове в одно мгновение. Риммочке же и мгновения было много, ибо её жизнь была не то чтобы совсем коротка, но проста: ни путешествий, ни похождений, ни приключений, вечная "приемная" с телефонами, селектором, а позднее - компьютером и факсом. А вечером - комната в коммунальной квартире, обставленная безвкусной мебелью, уютная такая комнатка. "Господи...", - подумала Риммочка и стала искать в памяти продолжение, но найти, как всегда, не успела.