— Поэтому входи в атмосферу, а об остальном не думай.
Гоер нажал рычаг рулей. Его тут же вдавило в кресло. Горизонт планеты, имевший теперь вид беловатой, отчетливо закругляющейся дуги, в которой исчезали звезды, переместился, исчез с лобового экрана и вынырнул на экране, помещенном над головой Гоера. Ракета нацелилась на диск планеты. Потом он услышал высокий вибрирующий свист и увидел голубое прозрачное пламя, текущее от носа вдоль обшивки. Изображение планеты на экранах задрожало, помутнело и расплылось. Ракета вошла в плотные слои атмосферы. Гоер слышал четкое тикание отмеряющего высоту альтиметра, стрелка его медленно двигалась к нулю. «А если не успеют», — подумал он.
— Я — Гоер. Осталось пятьдесят километров до поверхности, — наконец сказал он.
— Знаем, — тут же послышалось в ответ.
— Я не вижу вашего… космодрома. — Ты уже в нем, Гоер.
— Не шути, осталось тридцать километров.
— Эпси, слышишь? Он нам не верит.
— Не требуй от него слишком многого, Тод.
— Перестаньте шутить, ведь еще немного и я врежусь в скалы или нырну в океан.
— А он нетерпелив, Эпси.
— Это свойственно людям того времени. Я только что узнал это из мнемотрона… Ну, хорошо, сверни поле, Тод.
Тиканье альтиметра неожиданно прекратилось. Стрелка на мгновение словно бы в нерешительности заколебалась и упала. Гоер не почувствовал ни малейшей перегрузки, обычно сопутствующей торможению.
— Что случилось? — спросил он. — На альтиметре нуль.
— Все в порядке. Ты на месте.
— Но ведь не было торможения…
— Ты садился на буметоне, — ответил Эпси, как будто это слово уже все объясняло.
Гоер немного помолчал. «Опять смеются надо мной», — подумал он со злостью.
— Так что же мне теперь делать?
— Открыть люк и выйти.
— В океан?
— Ты в буметоне.
— Послушайте, люди, поймите же: этот ваш буметон или другое устройство мне не знакомы. Я всего лишь отставший в развитии космонавт, который много лет просидел в металлической банке в космосе.
И тут он услышал шум голосов. Кто-то звал его по имени, какой-то бас рассуждал о его космолете, басу вторил целый хор высоких и низких голосов. Вдруг все стихло.
— Открывай люк, — услышал он голос Тода.
— Что… что это было? — спросил он.
— Ничего особенного. Они хотели тебя услышать и прорвались в канал.
— Кто?
— Ну, все. Открой, наконец, люк. Не понимаю, чего ты ждешь?
Гоер защелкнул шлем скафандра и оперся руками о зажимы шлюза. Он колебался. «В конце концов я ничем не рискую», — подумал он и открыл зажимы. Дверцы шлюза беззвучно раздвинулись, не слышно было даже свиста воздуха. Он выглянул в открытый люк. Было абсолютно темно, чернее, чем в знакомой ему извечной тьме космоса.
— Слушайте, где я? Вы меня слышите? Где я… — все громче кричал он.
— В буме… — начал было Тод, но Эпси прервал его на полуслове.
— Ты на космодроме.
— Но тут ничего нет. Тьма! — крикнул Гоер и тут же увидел, что снаружи мгла рассеивается. Ракета стояла на чем-то светящемся и со всех сторон была окружена мягким фиолетовым мерцанием.
— Теперь светло, Гоер?
Он ответил не сразу, но Эпси ждал.
— Да, уже светло, — сказал Гоер.
— Этот цвет тебе нравится?
— Ну, если он нравится вам…
— Хм… это не совсем так, но в конце концов не важно. Выходи из ракеты.
Он вышел, соскользнув по скобам люка, и оказался на эластичной, прогибающейся поверхности: «Похоже на мокрый луг», — подумал он. Неожиданно пришла мысль, что впервые на этой планете он вспомнил Землю.
— Я вышел, — решительно сказал он. — То, на чем я стою, прогибается. Оно выдержит мой вес?
— Не бойся. Ты стоишь на силовом поле. Оно эластично, но гораздо прочнее любого материала, который ты знал на Земле.
— Куда мне идти?
— Мы тебя примем, но к тебе никто не выйдет.
— Почему?
— Будем считать, что таковы наши обычаи.
— Странно. Многое изменилось с того момента, как я покинул Землю, и, похоже, не к лучшему.
— Ну, об этом судить еще слишком рано. Пока можешь снять шлем. Мы приготовили тебе земную атмосферу.
— То есть как — мне?
— Ну, просто синтезировали ее по самым лучшим земным образцам. Специально для тебя.
— А вы?
— Нам это ни к чему, — сказал Эпси и замолчал.
Гоеру почудилось, что в голосе Эпси прозвучали какие-то особые нотки.
— Как это ни к чему?
— Он этого не поймет, Эпси, — вмешался Тод.
Гоер не стал раздумывать над услышанным. «Все это кажется совершенно нереальным, — подумал он, — и уж, действительно, фантастически сложным, чтобы понять сразу».
— Я снимаю шлем, — громко сказал он и тут же почувствовал запах соснового бора. В этом запахе было что-то еще. Некоторое время он не мог понять, что именно, но потом вспомнил, что так пахнет воздух над разбивающимся о замшелые валуны горным потоком. Он несколько раз глубоко вдохнул. Видимо, его услышали, потому что Тод спросил:
— Хорошая работа, а?
— Я предпочитаю воздух без запаха, — сказал Гоер. — Тот воздух, что мы оставили на Земле, не для космонавтов. Вернусь на Землю, буду дышать им, а не вернусь… Нет, я предпочитаю без запаха.
— Хорошо, — сказал Эпси. — Переносим тебя в кабину твоего космолета.
В тот же момент ракету охватила фиолетовая мгла, контуры корабля затуманились и пропали. А когда лиловое свечение исчезло, Гоер увидел, что находится в кабине космолета. Это, действительно, была кабина его космолета. В автолекторе были видны сведения о Регуле, которые он прослушивал, прежде чем покинуть космолет.
— Но космолет сгорел! — громко крикнул он. — Сгорел в атомном излучении Регула. Я не мог изменить траекторию полета и покинул корабль… Слышишь, Эпси, он сгорел… Как я могу находиться внутри космолета, которого нет…
— Ты в его копии, в точной копии, ограниченной несколькими помещениями. В некотором смысле мы были внутри него, прежде чем он сгорел, и получили информацию, необходимую для его воссоздания. Ведь должен же ты где-нибудь жить на этой планете. Это было наиболее простое и самое удобное решение. Разумеется, мы и сами могли бы что-нибудь придумать, но, боюсь, наделали бы при этом массу ошибок. Мы плохие знатоки твоего времени.
— Так это не космолет?
— Нет. Взгляни на экраны. Они серые и в них не видно звезд.
— Да. Звезд нет.
— Мы, разумеется, могли бы воссоздать твой космолет со всеми подробностями, имитировать работу двигателей и движение звезд на экранах, но ведь не в этом дело. Твой полет окончен. Твоего космолета не существует. Ты на планете, кружащей вокруг Регула, а это искусственная среда, твоя среда, в которой тебе легче всего будет привыкнуть к условиям новой человеческой цивилизации, нашей цивилизации.
— Ты думаешь, он что-нибудь понял, Эпси? — спросил Тод.
Эпси не ответил. Гоер не понимал, но в этот момент он ни за что не признался бы в этом. Он смотрел на знакомую обстановку, на постель, небольшую видеограмму над ней, на которой был изображен он сам, стоящий у ракеты. Видеограмма была сделана, когда он вернулся из первого полета вокруг Луны. Все здесь было таким, как там, в космолете. Некоторое время он стоял неподвижно, потом вышел в диспетчерскую. Воспроизведенный во всех подробностях пульт управления был мертвым. Не горела даже контрольная лампочка, которая светилась всегда с момента запуска космолета и до того мгновения, пока он, направленный в диск Солнца, не испарится в его кипящих газах. Он взглянул на экраны — все матово-серые, даже те, в которых обычно видны трюмы и реактор. Гоер подошел к двери, которая вела к главному входу, он хотел открыть ее, но дверь не подавалась.
— Там нет ничего, — сказал Эпси. — Остальные секторы космолета мы не воспроизводили.
— Да, сделано идеально. Сколько же потребовалось информации с космолета, чтобы воспроизвести все с такой точностью? — Гоер стоял перед дверью и смотрел на ее блестящую серую поверхность.
— Это свободно умещается в границах наших возможностей.
Гоер мгновение молчал, потом медленно, не поворачиваясь и не изменяя голоса, спросил.