Чем ближе было к посту, тем невозможнее казалось выполнение поставленных задач. Виктор остро почувствовал, что страна имела две стороны жизни: одна из них была хорошо знакома всем рядовым гражданам, о другой же знали только специалисты, активная работа которых всегда оставалась невидимой для подавляющего большинства людей. И его работа теперь навсегда связывала его с этой второй стороной жизни.
— Ты что? Засыпаешь? — сидевший рядом лейтенант Воронин легонько толкнул его локтем и вернул Виктора к действительности.
— Нет, — отозвался Смеляков, — размышляю.
— Понимаю, — лейтенант улыбнулся, — нервничаешь… Сам проходил через это.
Воронин подбадривающе похлопал Смелякова по плечу:
— Не дрейфь, Витюха! Столько забавного увидишь! Ахнешь.
— Забавного? Какие ж на посту забавы? — удивился Виктор.
— Разные, всего сразу не перечислишь… Вот, например, у меня летом был случай на одном из африканских посольств. Дипломат привёл к себе нашу девчонку. Она слегка выпившая была, похоже, по глупости с тем африканцем пошла. Стоим мы с напарником, беседуем, на улице спокойно, тихо, прохожих вообще нет. Минут через пятнадцать вдруг слышу истошный крик и визг. Гляжу — из дверей посольства вылетает эта девчонка, платье разодрано, глаза бешеные, орёт благим матом и во все лопатки мчится к ограде. Почему уж она не к воротам побежала, не знаю. А за ней следом несётся тот африканец, абсолютно голый.
— Голый?
— Ну да, голый и чёрный, как и положено настоящему африканцу. Девчонка с разбегу шмякнулась о решётку ограды и попыталась пролезть, а расстояние между прутьями довольно-таки узкое. Она и застряла. Подбежал негр и давай тащить её обратно. Мы с напарником кинулись к ней со стороны улицы. И вот тебе сценка: полуголая девчонка висит между прутьями ограды, а её в разные стороны тянут изо всех сил мужики — мы за руки, а негр за ногу тащит. Такого ни в какой кинокомедии не увидишь!
— Вытащили?
— Да, с трудом… Димка, мой напарник, бросился в будку, хватил чайник и примчался с этим чайником назад. Я ещё сообразить не успел, а он давай из чайника в того негритоса плескать. Тот оторопел, отпустил девчонку, вот тут-то мы и выдернули её к нам… Потом сидели и долго хохотали.
— А девочка?
— Плакала. Испугана, исцарапана, изорвана. Молодая совсем, глупая. Думала, что у дипломатов на уме только торжественные приёмы, никак не предполагала, что он хотел ей пистон поставить… Опыт на всю оставшуюся жизнь. Думаю, она всех африканцев после этой истории обходит за версту и про дружбу между народами навсегда забыла.
— Слышь, Фадеев! — позвал кто-то из угла машины. — Это правда, что у тебя на прошлом дежурстве труп был?
— Был, — отозвался худенький младший лейтенант, сидевший напротив Смелякова. — Пьяного зарезали.
— А того, кто пырнул, взяли?
— Нет. Вообще-то я их обоих видел, когда они улицу переходили, оба под хорошими градусами были. А когда свернули за угол, у них, видать, произошла размолвка. Наутро прохожий сказал мне, что в тылу посольства Индонезии, которое через дорогу напротив меня, кто-то в крови лежит, вроде мёртвый. Я пошёл глянуть, а там и вправду труп. Вся грудь ножом истыкана. Я по одежде сразу узнал одного из тех пьяных.
— Врач не потребовался?
— Смеёшься! Какой там врач! Если бы он не от ран кончился, то просто замёрз бы. Ему бы, дураку, сразу выйти из того переулка, на помощь позвать, а он затаился, вот и умер.
Машина остановилась в Кропоткинском переулке. Воронин толкнул Смелякова:
— На выход.
Пригибая голову, Виктор поспешил к двери. Спускаясь на тротуар, он едва не упал — подвернулась нога.
— Чёрт! — с досадой пробормотал Виктор.
Подняв глаза, он увидел золотистую табличку посольства Финляндии.
Поначалу, пока улица ещё не проснулась, Виктор чувствовал себя вполне уверенно.
— Вот смотри, — глядя куда-то в сторону, говорил Воронин, — идёт женщина.
— Где женщина? — Смеляков завертел головой.
— Ты башкой не крути, стой спокойно. Справа по улице, в нашу сторону направляется. Да ты не пялься так откровенно.
— Но как же я тогда увижу её, если я в другую сторону смотрю?