Милое, очаровательное создание. Русалка! Рыжая лиса! Смаргиваю наваждение. Кое-как.
— Какие радости? Обосранные пеленки хотите стирать?
— Сейчас есть подгузники.
— По ночам не спать?
— Это неизбежно, но через пару лет и это проходит.
— Хотите стать толстой и некрасивой? Чтобы никто на вас не смотрел?
— Ну… если кто-то из-за моей внешности не будет на меня смотреть, то и ладно, переживу. — пожимает плечами моя секретарша.
— Я тебя уволю! — рычу я от бессилия. — Или аборт, или статья! Выбирай!
— Пха! — хмыкает Геля, — Права не имеете! Запрещено беременных увольнять! Для этого вам придется закрыть и обанкротить компанию. Ну что? Пойдете на такое из-за одной беременной секретарши?
И еще смотрит на меня прищурившись — все ли аргументы мои отбила, или еще чего осталось.
Так. Только бы дров не наломать. Спокойно, Кирилл, спокойно. Она тебя провоцирует, прощупывает грани дозволенного. Еще раз трясу головой. Да нет, зря я ее демонизирую. Она такая трогательная, беззащитная передо мной. Натянула простынь, испуганно смотрит на меня глазюками, пухлые губки свои закусывает, черт!
Делаю глубокий вдох. Так, Кирилл, ты же мужик! Соберись! Где твое мужское обаяние и убедительность вкупе с харизмой? Ты же видишь, запугиваниями ее не возьмешь. Геля, к сожалению, или к счастью не последний хрен с солью доедает. Даже если бы мне вздумалось уволить ее по-настоящему, она быстро найдет себе работу равноценную этой. Она — толковый специалист и без хлеба с маслом не останется. Поэтому к ней нужен другой подход. И сейчас я попытаюсь его реализовать.
Глава 12
Кирилл Воронов
Опускаюсь на кровать. Хватаю ее за руку. Ее рука — миниатюрная, беленькая в моей лапе. Со свежим маникюром. Ногти ее короткой миндалевидной формы, покрыты бежевым лаком — Ангелина не носит ничего вызывающего в офис и маникюр у нее всегда в спокойных деловых тонах. Все это я отмечаю попутно, пытаясь собраться с мыслями.
— Отпустите! — сердитые изумрудные глаза ее так близки, что кажется утону, едва взглянув, точно в болоте, покрытом яркой зеленой ряской. Не очень поэтичное сравнение, но на деле они очень красивы! Настолько что я реально боюсь в них заглядывать.
— Я отпущу, Ангелин! — успокаиваю я, поглаживая ее нежные пальчики без обручального кольца. — Ты только успокойся. Успокойся и подумай сама: ну какой тебе сейчас ребенок?
— Как какой? — девушка делает вид, что реально не понимает, — Именно сейчас мне нужен ребенок, как никогда раньше.
— Мы с тобой едва знакомы, — продолжаю проглаживать ее шелковистые пальцы, — мы не знаем друг друга, а ты предлагаешь мне воспитывать этого ребенка.
— Ничего я вам не предлагаю! — выдергивает хитрюга ладонь из моего захвата. — Просто оставьте меня в покое!
— Не могу. — кисло признаю я. — У меня назревает проблема. Огромная такая проблема, и я пытаюсь ее решить тут, на берегу.
— Ничего вы не решите, Кирилл Захарович, — пухлые губы плутовки трогает едва заметная улыбка, — на берегу вы эти проблемы заделали, впрочем, теперь это уже не ваши проблемы: не вам вынашивать малыша девять месяцев, и не вам, простите, перед с задом рвать во время родов! Ваша функция, как отца, закончилась там же, на берегу, далее вы ничего не решаете!
Спокойнее, Кир, спокойнее! Нет, смотрите на нее! Она реально меня не боится, раз показывает зубы и высказывает мне все эти гадости в лицо. Функция отца моя заканчивается! А то как же! Она только начинается! И если ничего не предпринять, не закончится до конца моих дней!
— Ангелин, ну ты же сейчас на пике своей карьеры! Я хотел повышение тебе предложить! Руководителем отдела поставить — ты же талантливая умная женщина, жаль даже твой ум и энергию на обосранные пеленки тратить!
— Все деньги мира не заработать, — философски заключает девушка. — Женщине часто приходится делать выбор между ребенком и карьерой. Сейчас я на неплохой позиции, а о повышении можно будет подумать после декрета.
— Никакого повышения тебе не будет! После декрета вылетишь как миленькая!
— Ну и ладно, — пожимает плечами рыжая бестия, — значит буду больше времени проводить с малышом.
Смотрю на Ангелину и искренне недоумеваю, ну в какой такой момент умная деловая женщина успела превратиться в клушу-наседку, думающую только о какашках и пеленках! Тьфу, противно даже!
— У тебя испортится фигура! — зло напоминаю я.