Сердце Маргарет наполнилось гордостью, от понимания, что эта преданность и вера создали того мужчину, которому она отдалась.
Ещё она видела, как Чаам бежал по джунглям; слышала его тяжёлое дыхание; видела яркую изумрудную зелень деревьев и совершенство чистого голубого неба. Внутри Чаама она чувствовала пустоту, ту потребность в простом общении. В нём крылось так много печали.
Но в момент, когда Чаам вошёл в тело Мэгги, она поняла, что между ними больше, чем плотская похоть; они — две половинки одной души, каждая из которых нашла недостающую часть. У них наконец-то появился шанс избавиться от тяготившего прошлого, потому что вместе они сильны и могли бы вершить собственную судьбу. Вместе они контролировали ситуацию. Да, она так ясно всё видела. Так чётко.
Жизнь не что иное, как непрерывный поток. Вселенная вдыхала и выдыхала.
«А я часть её».
Каждое обыденное действие, каждая мысль, улыбка или хмурый взгляд, даже незнакомцу, создали цепь событий. Когда-то Мэгги боялась, но теперь знала: она важна. Важна. Важна. Как и Чаам, все её действия и поступки были важными. Осознание этого наполняло силой и целью.
— Ты видела меня? — Он сдвинул её кулон и нежно поцеловал во впадину на горле. — Кто я?
— Магия. Моя магия. — Она запутала руку в его мягких, густых волосах. Мэгги могла бы вечность ласкать волосы Чаама и всё остальное.
Чаам поднял голову.
— Магия? — он улыбнулся. — Ну, это даже комплимент. Меня называли по-разному, но чтобы волшебником…
Он всё ещё был в её теле и подался бёдрами вперёд, двигая в её теле, всё так же налитым, членом. Резкая волна наслаждения пронеслась по Мэгги, заставляя стонать.
— О да. Магия
Чаам медленно повёл бёдрами.
— Давай, я тебе ещё одну уловку покажу. Думаю, я точно знаю, чего хочу.
Несколько часов спустя, тело Мэгги ныло от нереально-восхитительной боли, а мышцы отказывались работать. Кто же знал, что гамаки настолько универсальны? Боком, по диагонали, сверху или снизу сплетение лент обнимало их, а ночной воздух охлаждал нагретые, покрытые потом тела.
«Я больше никогда не буду спать в кровати».
Чаам осторожно встал и слабое свечение углей, оставшихся от костра, позволило Мэгги рассмотреть его зад. Упругий, округлый, потрясающий. А перекатывающиеся мышцы спины были неправдоподобно прекрасны. При первой же возможности, Мэгги запечатлеет Чаама на холсте, даже его восхитительные пальцы. Кто-то обязан отдать должное этому образцу мужского совершенства.
— Что ты делаешь? — спросила она.
Он наклонился и взял её на руки.
— Мы искупаемся. Освежим тебя.
Освежим её? Милостивый Бог мужского начала, он хотел ещё?
Вода в озере оказалась значительно теплее, чем воздух снаружи, словно прохладная вода в ванной. Они плескались и забавлялись в воде. Чаам понял, что не желал находиться долго без прикосновений к нежной коже Маргарет. Без ласк этих округлых, женских форм и пышной груди. А её губы? Два полных совершенства, созданных для обольщения. Но из всех её греховных даров, Чаама больше всего манили глаза. Темно-карие, почти чёрные. Большие и ясные — зеркало души Мэгги, чистой души.
Заниматься с ней любовью — стало самым удивительным опытом в его жизни. Он не знал, любил ли Мэгги, потому что не был уверен, что Боги на такое способны, но описать словами чувства просто не мог. Она принесла свет в его тёмную душу.
Находясь по пояс в воде, он притянул к себе дрожащую Мэгги.
— Замерзла? — спросил он.
— Можешь меня согреть?
В темноте он не мог видеть её лица, но знал, что она улыбалась.
— Могу кое-что придумать. — Подхватив её, он перекинул её через плечо.
Мэгги рассмеялась и начала вырываться.
— Отпусти меня!
Он шлёпнул её по попке.
— Тише, женщина. — Он спокойно вылез из воды и положил Маргарет на причал.
— Женщина? Я леди.
— Больше нет.
— Что! — она хихикнула и ударила его по груди. — Ну, и кто в этом виноват?
— Моя! Ты вся моя, — пробормотал он. Но так ли это? Она стала его? Святые угодники, он не продумал всё до конца. Господи. Мэгги так и не ответила на его вопрос. Кто или что она? Если она смертна, умрёт и оставит его.
Оставит его.
Он крепко сжал её плечи.
— Мэгги. Ты скажешь, что ты. Больше никаких игр.
Она начала извиваться.
— Мне больно. Что на тебя нашло?
Он отпустил её и зашипел:
— Извини. Я часто забываю про свою силу. Но проклятье, женщина! Говори.
— Я уже сказала, что человек. — Тьма скрывала выражение её лица, но страх пронизывал ее голос.