— И что с ним делать? — сама того не желая, повторила Лера вопрос своего мужа, когда Матвея разместили в её спальне.
Не сказать, что это привело Леру в восторг, но… сама напросилась, теперь капризничать и задний ход давать поздно. И мысли наподобие «лучше б я промолчала тогда» и «почему боги меня дара речи не лишили в тот момент» так и остались мыслями.
К удивлению всех присутствующих, Матвей провалялся в постели недолго — от силы час. Как раз столько ушло у троицы на обсуждение дальнейших планов. В итоге, порядком утомившись от мрачных перспектив, нарисованных Александром, Лера оставила мужчин пить чай и думать, как жить дальше, а сама отправилась проведать пациента. Каково же было ее удивление, когда она застала его на ногах. Он ходил из угла в угол и что-то непрерывно бормотал. На вошедшую хозяйку внимания никакого не обратил. Вежливое приветствие также осталось без ответа.
— Вы голодны? — спросила Лера, пытаясь привлечь его внимание.
Она понятия не имела, насколько опасен этот тип, и потому стояла на пороге, чтобы в случае чего успеть удрать.
— Смотрят, смотрят, — вдруг четко и ясно произнес Матвей и обернулся к Лере, но глаза его словно жили своей жизнью, взгляд был намертво приклеен к потолку.
«Общается с богами?» — предположила она.
— Кто смотрит?
— Все смотрят! — в голосе Матвея, слабом и дрожащем, прорезались возмущенные нотки. — Они смотрят на меня. Хватит. Я вас прошу. Не вынесу. Тяжело.
С этими словами он плюхнулся на пол, отполз в угол и, издав протяжный вздох, застыл там. Лера автоматически отступила в коридор, мысленно ругая себя на чем свет стоит за «светлую» идею. Лежал бы себе парень в психушке, кололи бы ему уколы, врачи бы его наблюдали, а волшебство ему и не нужно вовсе, кажется, а сейчас что прикажете с ним делать? Вот что? Невооруженным глазом видно, что ему плохо, а если еще хуже станет? А если он за нож схватится или не приведи боги, заклинание какое вспомнит?
— Тяжело, — повторил Матвей и с трудом поднялся на ноги. — Тяжело.
И снова принялся ходить, еле переставляя ноги. Он ходил и ходил, губы его непрерывно шевелились, кулаки сжимались-разжимались.
— Вас что-то беспокоит? — осмелилась спросить Лера.
— Беспокоит.
— Или нет?
— Или нет.
— Так беспокоит или нет? — запуталась волшебница.
— Нет. Беспокоит. Нет-нет-нет, — с этими словами Матвей опять уселся на пол. — Тяжело. Что-то происходит. Михаил, где ты?
Еще десять минут Лера наблюдала, как Матвей то мечется из угла в угол, то сидит на полу. Он потирал руки, вертел головой, и куда бы ни повернулся, его глаза закатывались вверх, к потолку, и это было жутко. Пришлось признать всю несостоятельность своего плана, да только возвращать пациента на место было поздно. Если она хоть заикнётся об этом, Александр её придушит.
Заперев комнату, Лера спустилась вниз.
— Что с ним делать? — спросила она у мужа. — Мы можем ему чем-нибудь помочь?
— Где же я оставил свой диплом по психиатрии? — Александр завертел головой по сторонам. — Кажется, на чердаке, в сундуке. Пойду достану, пыль стряхну и положу обратно.
— Я серьезно! — вспылила Лера, и без того расстроенная ситуацией.
— Понимаешь, в чем дело, дорогая, — обстоятельно начал он. — Насколько я понял, дохлик уже неподдельный псих. И ничего ты с этим не поделаешь. Если бы он черту еще не пересек, тогда можно было бы попытаться что-то сделать, но сейчас… мне кажется, она сработала на ура. Довела, дотащила и заботливо ручку подала, чтобы не поскользнулся на границе, и, отвесив ускоряющего пинка, растворилась в небе. Матвей обратно не вернется. Это уже не заклинание, это состояние души. Она больна, она искалечена. Не знаю, лечится ли это и если да, то какими методами.
— Надо его чем-нибудь занять, — предложил Эмиль. — Я вот когда ничего не делаю, с ума схожу. В фигуральном смысле, конечно. Пусть идет огород полоть.
— Он после операции! — напомнила Лера мрачно.
— И что? Я же не заставляю его нормативы по прополке грядок сдавать. Сколько может. Пару раз махнет тяпкой — и отдыхать. Или пусть рисует — мне лично помогает думать.
— Были бы силы, я бы попробовал что-нибудь сделать, — сказал Александр без особого расстройства тем, что сил ему, по всей видимости, уже не вернуть. — Но увы. Поэтому и впрямь пусть задом кверху загорает.
Лере казалось сомнительным, что трудотерапия приведет к положительным результатам, но других вариантов не было. Пока. По возвращении в город она собиралась проконсультироваться с каким-нибудь врачом — психиатром, психотерапевтом или как их называют — без имен и личностей, конечно, просто описать ситуацию и попросить совета. Где найти соответствующих врачей, она не знала, но надеялась, что Александр не откажет ей в помощи.
Ее муж продолжал:
— Кстати, меня одного волнуют мысли о том, что псих может в один прекрасный момент нас всех перерезать?
Лера угрюмо промолчала. Эмиль хмыкнул и спросил:
— Есть идеи?
— Зелье увеличения резерва все выхлебал?
— Осталась пара капель.
— На заклинание хватит.
Вдаваться в подробности Александр не пожелал, заявив, что все объяснит в свое время. Лера снова вздохнула — вот надо было ей на себя это взваливать. Жалость и сочувствие — чувства, несомненно, достойные, но уж больно муторные. И все же… Племянник же. Родственник. Вдобавок, без вины пострадавший. Она не один раз повторила все эти аргументы, чтобы не поддаться искушению подбросить Матвея обратно к воротам психушки. Помогло.
Когда Эмиль ушел спать, она спросила Александра:
— А… вы все еще хотите в дом Матвея наведаться? Или передумали?
— Честно говоря, я вообще про это не думал. Некогда было. — Пауза. — Я… надо. Не хочу, но надо.
— Зачем?
— Узнать, есть ли у меня еще живые родственники.
— Будем к ним по воскресеньям ходить на чай?
— Не язви.
С одной стороны, Лера была рада, что Александр заинтересовался своей семьей, с другой — силы у него нет, она вообще потенциальный донор, какие визиты, какие путешествия? Им бы забиться в укромный уголок и уповать на милость богини.
Родители Леры вылезли из лаборатории только утром следующего дня. Нельзя сказать, что они сильно обрадовались новому гостю, запертому в спальне дочери. Лера выдержала целую битву. Ни в какую Евгений Павловна не желала оставлять у себя «больного». И это Лера еще придержала информацию о психических проблемах Матвея, рассказав только, что это родственник ее мужа, который был ранен в драке. Неадекватность поведения «родственника» она списала на лекарственные препараты, а на вопрос, почему «родственник» не в больнице, ответить затруднилась.
— Элеонора, это не обсуждается. Он не будет жить здесь.
— Мам, но это ненадолго! Пожалуйста.
— Не понимаю, почему нельзя оставить его у вас. В конце концов, это же родня твоего мужа, а не наша.
На этот вопрос у Леры тоже не было убедительного ответа, поэтому она вновь промолчала. Евгения Павловна поправила прическу и продолжила:
— Чтобы к завтрашнему дню его здесь не было. Элеонора, я серьезно. Здесь тебе не лазарет. Мы с твоим отцом исследования проводим, и я не хочу, чтобы кто-то болтался у нас под ногами. К тому же… волшебники… ты и сама знаешь, народ любопытный, а у нас эксперименты в завершающей стадии. Слишком соблазнительно. Не хочу, чтобы он совал нос не в свое дело.
— Мама, он не в том состоянии, чтобы интересоваться вашими исследованиями. Ему нужно время и тихое место, чтобы… прийти в себя. — В последний момент слово Лера отказалась от слова «выздороветь». И без того достаточно лжи.
— Не понимаю, почему он должен оставаться у нас, — повторила Евгений Павловна сердито. — Я не собираюсь нянкаться с ним.
— Я буду приходить каждый день, присматривать за ним, — пообещала Лера, сама слабо в это веря. Как она собирается сюда добираться, когда у нее даже бытовые заклинания выходят через раз? А своим ходом не наездишься. Долго, дорого и опасно.