* * *
Так любой научится напоследокне своим оборачиваться лицом,выдавать за прошлое грубый слепок,чтоб не вечный город, а вечный сон.
И Европа, сросшаяся с подошвой,что живет и в таборе и в глуши,соберет ему на билет дорожныйот простой души.
* * *
Вот дым – он то уходит вверх,то по земле ползет как мох.Что скажешь, добрый человек, —какой тут кроется подвох?
Вот ураган берет разбег —поди скажи ему: постой.Вот, скажем, тот же человекс его неясной добротой.
* * *
Крутится, как водицасвежая льется.С кем поведется, тот и сгодится.С кем поведется?Кто попадется.
Нам ли не знать их,юных и нежных.Все на браваде,на перехватенас, безутешных.
* * *
Сколько ж худой обувкинадо сороконожке?Справа ничьи сережки.Слева мотки веревки.В правом ящике нитки и тряпки,метки.В левом одни прищепкив страшном таком порядке.Слой погребен под слоем.Пуговицы, таблетки.Этот урок усвоен.
* * *
Неужели мне положеноузнавать такие новостиот калики перехожего,от знакомого на лестнице,от случайной горевестницы?
Мелет-мелет-мелет мельница.Ужас, он сейчас отменится —чтоб ни год такой не видели,ни число такого месяца.Номерок без предъявителяв гардеробе перевесится.Сотни дел еще не сделаны.В небе радуга напрасная.Облака летят как демоны.
Жизнь – слепая, несуразная,незадачливая вкладчица —вот когда она наплачется.
* * *
Так лежит, что смотреть не надо.Погребальная пахнет розасмесью обморока и обряда.
Я увидел, как он боролся,уходил от незваной гостьи.Я увидел его отчаяние.Но пока не проникла в кости,битве нет еще окончания.
Я увидел, что есть границапостороннего хлада, глянца.А грудина, плечо, ключицапродолжают сопротивляться.
* * *
Потихоньку речь течет,слезы медленные копит.До свиданья, чай не допит,все слова наперечет.
Это мне мой кот наплакал,наилучший из котов.К черным датам, черным знакам,врать не буду, не готов.
Колесо одно катилось,докатилось до Москвы.Жизнь заступника хватилась —нет заступника, увы.
Ходят тени-одногодки,как в недавнем сне твоем —дым сиротский, ветер кроткий,даль, блеснувшая копьем.
* * *
Между листьями невидим,словно мелкий бисер мечетосторожный заявитель,заявляет, что не вечер.
Цокнет, цыкнет. Для увечий,не имеющих названий,лучше нет, чем эти речи,полные увещеваний.
Разглядеть не удается,но спасибо, что не ворон.Да и сердце легче бьется —поддается уговорам.
* * *
В пересекающихся тропахлесные связаны концы.Кровь останавливает ропот —свои у воздуха квасцы.
Я птицей крохотной растроган,и ей как чтице нет цены,когда вступает ненароком,стараясь выговорить: цны.
* * *
Кто между облачных этих развалин —ласточка? стриж?Сразу стрижа не признали, назвалиласточку лишь.
И исчезает, ошибки не терпит,взят вышиной, —ласточка с виду – трепещущий серпик,крестик живой.
* * *
Рой маленьких прелестных барышень
Блестя чешуйками жемчужнымии серебристыми подбрюшьями,в мельчайшем крапе,возле лампочекдрожит круженьями недружнымирой маленьких прелестных бабочек.
* * *
Просвеченные облака,иссиня-пепельны, слоисты,дошли сюда издалека —из-за долины, из-за Истры —
чтоб мы смогли в слоистой дымкепо облачному отпечаткуувидеть ангельскую схватку —ее рентгеновские снимки.
* * *
Что черней летучей мыши?В темноте чернильный росчерк,обрезающий излишекюжной темени закройщик.
Крылья обоюдоостры.Отвернись, пока не поздно —наши взгляды боковыеэти ножницы кривыеотсекут молниеносно.
* * *
Прелесть, от нее дрожит сердцевозле птиц или ночниц бледных.Отмененного прошу зевса,чтобы мне не потерять след их.
Чтоб защитной их накрыл пленкой,тонкой сеткой затянул – маской,скрыл сокровище мое в легкойкепке задом наперед штатской.