— Не торопись, — шепчет Женя, прикусывая мою мочку зубами и ерзая, чтобы устроиться поудобнее и не придавить меня своим весом. Хотя он для меня как пушинка. Озабоченная такая пушинка, которая мурлычет мне на ухо: — Может, тебе стоит бросить свою качалку…
— Эй, мы так не договаривались! — бурчу недовольно и вдруг резко замолкаю, когда Женя входит в меня без всякого предупреждения почти на всю длину, царапая ногтями мои бедра. Я выгибаюсь в спине, упрямо сжимая губы, чтобы не застонать в голос, вцепляюсь рукой во встрепанные волосы Жени и склоняю его ближе к себе, жадно и быстро срывая с его покрасневших губ поцелуй. — Я же не возмущаюсь, что ты по субботам с утра до вечера в своем литературном клубе.
— Не начинай, — предупреждающе рыкает Женька, едва оторвавшись от моих губ, но мне уже не до спора: я обвиваю ногами талию Жени, цепляясь руками за его мокрые от пота напряженные плечи, и начинаю подаваться бедрами навстречу. Тихо и хрипло постанываю, так что Жене, выводящему на моей шее немыслимую вязь поцелуев, приходится очень сильно сдерживаться, чтобы немедленно в меня не кончить. Я вижу это по его плотно сомкнутым губам и мучительно сведенным бровям. — Господи, Паш, полегче.
— Давай сильнее, — в противоположность его произнесенной сдавленным шепотом просьбе тяну я, похотливо облизываясь и запрокидывая голову, чтобы подставиться под горячие губы Жени, бессвязно шепчущего что-то в район моих ключиц. Он не спорит, буквально вжимая меня в матрас всем своим телом и заставляя вскрикивать на особенно резких нетерпеливых толчках, сопровождающихся моим полузадушенным умоляющим шепотом.
“Еще. Быстрее. Блять, пожалуйста”.
Женя чувствует, что уже не только он близок к финалу, утыкается носом в мой потный висок, тяжело дышит и наращивает темп, а потом опрокидывается в оргазменную негу, сопровождаемую звоном в ушах и темными пляшущими пятнами перед глазами. Упав рядом со мной на скомканное одеяло и притянув меня к себе для ленивого поцелуя, Женя довольно улыбается. Я же довольно жмурюсь, чувствуя, как удовольствие разливается вместе с кровью по венам, а мышцы приятно тянет от долгого напряжения в неудобной позе.
— Повторим? — спрашиваю негромко, прижимаясь к его боку и водя пальцем по широкой женькиной груди.
— Только через полчаса, — произносит Женя, демонстративно хмурясь. — У таких неспортивных тюфяков, как я, встает через раз.
— Болван, — смеюсь, ткнув посмеивающегося Женьку под бок, и, зевнув, сажусь в кровати. — Ладно. Я откопаю нам в холодильнике что-нибудь съестное, если там еще не повесился кто-нибудь, и я с тобой пойду в этот треклятый литературный клуб. Пойдет?
В конце концов, в школе мне нравился Есенин. Его тематический вечер не может быть так уж плох, верно?
— Пойдет, — Женя закидывает руки за голову, блаженно улыбаясь, прикрывает глаза и устраивает голову на прислоненной к металлическому изголовью подушке. — А на следующей неделе я схожу с тобой в спортзал.
Я критически оглядываю разнеженного Женьку и скептически спрашиваю:
— Правда?
— Не обольщайся, — фыркает он. — Смотреть на тебя буду. К тренажерам даже не прикоснусь.
— Хорошо, — соглашаюсь, а сам улыбаюсь в коварном предвкушении.
Я-то знаю, что как только Женька перешагнет порог спортзала, и его увидит мой тренер, больше мой ненаглядный никуда не денется. Женю найдут на воде и на суше, на земле и под землей. Своим приходом он подпишет контракт с дьяволом спорта.
Но сегодня.
Сегодня меня ждет Есенин.
========== План “З” ==========
— Ассистент, бинокль!
— Есть, сэр. Что на периметре?
— Объект движется по направлению к ларьку с цветами… Останавливается. Снова движется к цели… И… И… Черт!
— Что там? Что?! — Машка пытается отнять у меня бинокль, и на какое-то время мы забываем про слежку, больно лягаемся локтями и переругиваемся, навлекая на себя недоуменные взгляды покупателей торгового центра. Побеждает жадное любопытство в лице Машки, которая подкручивает окуляры и присвистывает, закусив губу. — Кажется, объект снова сорвался на пончики.
Я смотрю сквозь панорамное окно торгового центра, как Женя, помявшись немного у кондитерской, украдкой оглядывается и суетливо толкает дверь, пропадая внутри хлебопекарного ада.
— Итого… — тяну с грустью, заглядывая в потрепанный жизнью блокнот. Я его на прошлой неделе нечаянно постирал вместе с ветровкой, поэтому страницы посинели от чернил, а нацарапанные на них цифры слегка поплыли. — Всего неделя воздержания!
— Удручающая статистика. Скоро Винни Пух не сможет вылезти без последствий из дома Кролика, — подхватывает Машка, убирая бинокль в сумку. — Какой слой пыли на коврике для йоги?
— Половина миллиметра, — жалуюсь я.
— Никуда не годится, — выносит вердикт Маша. Она подходит и перелистывает страницы моего блокнота до той, что изрисована вдоль и поперек красным и черным маркерами. — Пора тебе, Пахан, переходить к плану «Б».
*
Я приступаю на следующий же день.
С самым невинным видом лезу к Жене на колени, когда он за завтраком читает «Атлант расправил плечи», сухо целую в скулу и тихо вкрадчиво мурлычу, начиная покусывать мочку его уха:
— Какие щечки кто-то отъел.
— Отстань, Паш… — Женя кобенится, пытаясь поверх моего плеча продолжить чтение, но я не ослабляю напор. Задираю его домашнюю майку и прохожусь холодными ладонями по его бокам. Женя вздрагивает, замирает на минуту, застигнутый врасплох моими жаркими губами, производящими захват его голого плеча под сползшим воротом, и медленно откладывает книгу.
Я внутренне ликую, чувствуя, как притупляется от ласк его бдительность, и способность мыслить трезво постепенно сходит на нет. Глажу руками под майкой и произношу самым удивленным тоном, на какой способен:
— Ого! У нас и животик появился.
— Какой еще животик? — тупо переспрашивает Женя, напрягаясь.
Приходится заткнуть его рот глубоким чувственным поцелуем, чтобы загасить проскочившие в тон нотки подозрительности. Когда Женя послушно расслабляется и вовсю участвует в поцелуе, вжимая меня своим телом в край столешницы, я отстраняюсь и облизываю губы, чтобы беззаботно заметить:
— Ну, ты не волнуйся. Ты мне и с животиком нравишься.
— Да каким еще животиком! — сердится Женя, хмуря светлые брови. — Ты же меня просто пытаешься развести?