Всякий раз, когда Морган встречала Константина в доме его семьи, она разглядывала его украдкой. Сшитые на заказ костюмы подчеркивали его широкие плечи и узкую талию. Она никогда не видела его с голым торсом, но не сомневалась в том, что на нем нет ни унции лишнего жира.
Сейчас его мышцы были напряжены, и он напоминал ей хищника, готовящегося наброситься на свою жертву.
Морган обнаружила, что совсем не боится этого хищника. Прежде чем успела обдумать свои действия, она расстегнула свое кружевное бюстье, но не стала пока его снимать и прижала рукой к груди. Никогда раньше ей не приходилось показывать стриптиз.
Она была ошеломлена, все ее мысли перепутались.
Все это фантазия. Просто фантазия.
Тогда почему она не идет к двери?
Потому что Константин всегда ее притягивал, не так ли? Ее влекло к нему, и она стыдилась этого желания.
Морган всегда стыдилась той части себя, которая хотела не красивых ухаживаний, а безудержного секса. Хотела мужчину, который будет ее ласкать большими, сильными руками. Мужчину, который подарит ей эротическое наслаждение.
Она прогнала безумные мысли, сказав себе, что ей все это не нужно. Потому что так безопаснее. Потому что эти мысли приближают ее к ее матери и всем ее порокам.
Порок. Опять это слово. Его красота порочна. Она так и манит поддаться соблазну.
Хотя бы сегодняшней ночью. Только этой ночью. Потом она снова станет серьезной, здравомыслящей Морган.
Набравшись смелости, девушка опустила руку, и бюстье упало на пол, обнажив ее грудь.
На его щеке дернулся мускул, черные глаза заблестели, и внизу ее живота разлился расплавленный огонь.
Она вмиг забыла об Алексе и о том, чем он занимался в соседней комнате. Потому что Алекс никогда не вызывал у нее таких сильных ощущений, как его старший брат.
Морган считала Алекса привлекательным, и мысль о близости с ним не вызывала у нее дискомфорта. Желание, которое пробуждал в ней Константин, походило на болезнь. На одержимость, которой всегда так боялась. Хорошо, что она не испытывает симпатии к Константину. Это означает, что она не будет по нему тосковать, когда эта ночь закончится. Кроме того, близость с ним исцелит ее самолюбие после предательства Алекса.
— Перестань, — неожиданно сказал Константин.
— Что? — пробормотала она в замешательстве.
— Думать. Мне не нужно, чтобы ты думала. Мне нужно, чтобы ты только чувствовала.
Тогда Морган стянула с себя трусики и откинула волосы назад через плечо. Она чувствовала, как бешено стучит ее сердце, как заветное местечко между ее бедер становится влажным от желания. Она больше ни о чем не думала.
Окинув ее оценивающим взглядом, Константин шагнул ей за спину и положил ладони ей на плечи. Он провел ими вниз по ее рукам, затем положил их ей на бедра и притянул ее к себе. Девушка почувствовала, как к ее ягодицам прижалось что-то твердое.
— Я хочу тебя, — хрипло произнес он. — Ты действительно красива.
— Теперь ты слишком много думаешь.
Морган повернула голову, и он легонько коснулся губами ее губ. Этого ей оказалось недостаточно, она повернулась в его руках и поцеловала его крепче. Когда его язык ворвался вглубь ее рта, она выгнулась дугой ему навстречу, и ее грудь скользнула по его шелковистой рубашке. Когда ее сосок задел пуговицу, из ее горла вырвался стон. Прижав Морган спиной к стене, Константин принялся покрывать поцелуями ее шею, ключицу, грудь. Когда он накрыл ртом ее затвердевший сосок и начал его посасывать, Морган восторженно вскрикнула.
Она хочет этого мужчину, и этой ночью он будет принадлежать ей. Их близость исцелит ее самолюбие, и утром она не будет помнить о том, что ею пренебрегли.
Ей больше не придется отрицать ту часть себя, которая хотела плотских удовольствий.
Морган устала бояться. То, что произошло в спальне Алекса, не означает, что она не может себе доверять. Она не виновата в том, что он предпочел ей другую женщину. В объятиях Константина она чувствует себя красивой и желанной.
Константин теснее прижался бедрами к ее животу, чтобы она почувствовала, как сильно он ее желает.
— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал он. — Обычно я так себя не веду. Я предпочитаю образованных искушенных женщин примерно моего возраста. Мне не нравятся двадцатидвухлетние официантки, которые не умеют контролировать свою опасную сексуальность.