— О сестре он сочинил. Жена у него злюка.
— Жена? А вы ему кто?
— Если бы я знала, кто я ему. Никто.
— Неправда.
— Откуда ты знать можешь?
— Вижу. Если бы вы никто ему были, он бы не так к вам относился.
— А как он ко мне относится, по-твоему?
— По-моему, замечательно.
Соня вздохнула и, помолчав, сказала:
— Может быть. Давай-ка ложиться.
И только удобно вытянувшись в постели, Натали вдруг разволновалась: а что случилось бы, где бы она сейчас была, если бы не встретила этого шофера?
— Плохо они живут, — донесся до нее голос Сони. — Она больная. Нервы. Конечно, она не виновата. Но уж очень ему плохо.
— А вам?
— Не видишь разве? А он хороший. Заметила? И не может другим быть. Хуже нет, когда вот с таким встретишься… Всю жизнь он мне перевернул… Я его и бросить не могу… а он свою эту… тоже бросить не может…
За окном мутнел рассвет.
Натали слушала тихий, вроде бы спокойный голос и встревоженно думала: «А что меня ждет? Я кого встречу?»
— Иной раз я Уж спрашиваю себя: может, лучше бы нам и не встречаться было? Не знакомиться? А иногда, то есть почти всегда, радуюсь все же. Ведь меня будто вымыло всю. Будто душу в родниковой воде прополоскала. Стыдно вспомнить, как я сначала смеялась над ним, считала, что не таким должен мужчина быть. Не действовали на него мои усмешечки разные. А теперь меня не узнать… А жена его… я ее, конечно, ненавижу, но… не любит ведь он ее…
— А она его?
— Вот поживешь — поймешь, что любовь-то иногда хуже злобы бывает. Какая же это любовь, когда она прямо изводит его? На футбол даже не отпускает. Как начнет он мне рассказывать, как у него дома дела обстоят, я потом спать не могу. И знаю: он ее никогда не бросит.
— Почему?
— Вот такой он, понимаешь? Говорит: нельзя человека в беде бросать. Не она во всем, а болезнь виновата, дескать. А мне-то как жить? — видимо, самой себе сказала Соня. — Просила я у него ребеночка… уехала бы куда-нибудь и вроде бы с ним тогда была… И слышать не хочет… Вот сижу я в этой комнате и неделями жду, когда он хоть на пять минут забежит… И кажется мне, что буду я вот как эта комната — пустая… Иной раз крикнуть хочется: «Да что это за напасть?»
— А может, счастье? — спросила Натали.
— Счастье? — удивилась Соня. — Нет. Горе это. Беда. Живая ведь я. Женского пола. Тела у меня много. А чем оно души хуже? Говорят — душа главное. А у меня все истосковалось. И она, и оно. И не знаю, чего тяжелее переносить.
— Но ведь он вас любит?
— Не любил бы, легче бы было… Наше с ним счастье чужой судьбой придавило. Женой этой самой. С фронта он ее привез. И сам счастья не видал, и мне его не посмотреть.
— Ничего я не понимаю, — призналась Натали. — Он хороший, вы хорошая. Любите друг друга. И вдруг…
Неужели ничего нельзя придумать? Объясните мне! — горячо попросила она. — Мне обязательно нужно понять!
— А ничего и не поймешь, — сурово ответила Соня, — не поймешь, пока сама не научишься. Вспоминай нас, когда себе судьбу выбирать будешь.
— А это хорошо — любить? — тихо спросила Натали.
— Хорошо, — помолчав, ответила Соня. — Только лучше, когда по-нормальному бывает, просто…
Дни в больнице потянулись совсем медленно, когда Натали разрешили сначала сидеть, а затем — понемногу передвигаться.
Она подолгу смотрела в окно, которое выходило на шумную улицу; с радостью возвращающегося к жизни человека наслаждалась, казалось бы, незначительными мелочами, завидовала каждому прохожему, мечтала, что скоро сама будет ходить по улицам, садиться в трамвай, пить газировку, щуриться от солнца… И дни ползли.
Однокурсницы посылали ей по пачке писем в день, по несколько букетов цветов и кулечков со сладостями. Натали сначала даже удивилась: ведь половина девчат были искренне возмущены ее поведением, кое-кто был к ней равнодушен, и никто не знал, что же произошло с ней на самом деле. И на первые письма она отвечала с трудом — перечисляла свои новости, пыталась шутить, еще больше пыталась убедить, что у нее все в порядке. Но однажды Натали в письме просто пожаловалась, просто объяснила, как ей плохо, и тогда в ответных письмах засквозила настоящая теплота, от которой на душе сразу стало легче, и Натали уже ждала этих посланий…
Полнейшей неожиданностью для нее был визит отчима. В палату его, конечно, не пустили, и он нацарапал записку, в которой желал здоровья и извинялся, что явился без гостинца.
Она была благодарна ему: почти на целый день он отвлек ее от грустных размышлений и воспоминаний — Натали старалась догадаться, зачем же он приходил? Что ему потребовалось? Ведь не мог же он разыскать ее лишь для того, чтобы справиться о здоровье?