Макс опять рассмеялся — судя по морщинам на его лице, смеялся он часто — и в восторге хлопнул себя руками по ляжкам:
— Ай, молодец, Шутник! Ах-ха-ха… Не лезешь, я погляжу, еще за словом в карман. Спасибо, повеселил.
Жандармы, курившие неподалеку от тела, глядели на нас с явным неодобрением. В глаза, однако, старательно не смотрели. «Была бы их воля, — подумалось мне, — и нас бы упокоили — в городском рву».
— Отстань от него, — сказал я вслух, глядя, как Макс пытается подавить рвущийся из него смех. — Что за тело-то?
— А, тело… — выдохнул он, остывая. — Да забудь. Я уже закончил здесь. Если хочешь, можешь сам попытаться.
— Ты его поднял?
Макс хмыкнул.
— Ну попробуй, подними его, — он махнул рукой по направлению к мертвецу. — Сможешь — я тебе дюжину шампанского выставлю.
— Такой старый? Странно, по запаху, вроде, вполне свежий… Да и нашли бы тут тело, за несколько дней-то… Почти центр города, как ни крути.
— Вполне свежий, тут не в этом дело. Голова разбита. Как арбуз. Хочешь взглянуть?
Изучать мертвеца под деланно-безразличными взглядами жандармов, таящими желтую искру ненависти и отвращения, не хотелось.
— Не очень, — сказал я равнодушным тоном. — Вряд ли этот бедняга при жизни заслужил, чтоб его рассматривали два тоттмейстера. Велика честь. Так что с головой?
Макс сжал кулак и резко растопырил пальцы, изобразив что-то вроде взрыва пушечного ядра:
— Говорю же — как арбуз. Разбита в крошку.
— О.
— Булыжник, лучшее оружие улиц… Слушай, ты уже отобедать успел?
— Еще нет.
— Тогда пошли, — он ухватил меня под руку. — Хватит дышать мертвечиной, я имею счастье знать неподалеку чудесную ресторацию, где еще подают самый замечательный тыквенный баумкухен по эту сторону Рейна. Ты ведь составишь компанию? Не все же время столоваться с мертвецами, а?
Напор Макса был способен увлечь за собой кого угодно, он, как океанская волна, опустошающая берег, утягивал и парализовал волю. Собственный желудок, прежде молчавший, подал достаточно ясный сигнал. Я вздохнул:
— Веди уж. Но если она окажется не так хороша, как ты тут расписываешь, придется тебе составить Арнольду компанию.
Шутки на эту тему всегда были популярны среди тоттмейстеров. Макс с готовностью рассмеялся:
— Пошли, Шутник, увидишь, что все без обмана. Ты отощал, смотрю, кожа да кости, сам как покойник. Гоняет тебя господин полицай-гауптман, а?
— Работы немного, — ответил я сдержанно, — но и рассиживаться не приходится.
Макс фыркнул:
— Вы там у себя, в шестом округе, бездельничаете. Тебя бы к нам на месячишко…
— Я бы отъел такой животище, как у тебя?
— А то и побольше! Веришь ли, на аппетит у нас не жалуются. На той неделе что было… Смех и грех. Представляешь, притаскивают нам тело. Не тело — чистый винегрет. Ну, вот как есть притаскивают, в мешке… Высыпают, значит, на стол мне. Запашок, а?.. Оказалось, не из Альтштадта даже, из пригородной деревни. У них там с тоттмейстерами худо, вот и решили, значит, к нам везти. Так вот, высыпают из мешка… Нашинковано, как мясо для пирога, — где кость, где мышца… требуха, понятно… Не знал бы, что человек, — веришь ли, решил бы, что корм собачий. Девчонка одна в молотилку для льна угодила…
— И зачем им тоттмейстер?
— Дураки, — Макс отмахнулся. — Подумали: а нет ли тут умысла?.. И к нам повезли, значит. И вот, стоят эти балбесы, а Фридрих — он тогда как раз дежурил по управлению — меня вызывает. Я рядом проходил, думал уже сбежать по-тихому, да не вышло. Ну и прихожу я, как полагается, весь при параде, аксельбанты и пряжки сверкают, сапоги блестят… Ну как на Его Императорского Величества парад, ей-Богу. А там стоят эти… и останки на столе. Ну, голова уцелела, как ни странно, худо-бедно начал я это дело поднимать. Слышу, за спиной бульканье, гляжу — а это наши добытчики, староста да ребята его, что девушку притащили, по стене ползут, зеленые, как капуста. А по столу, значит, считай, голое мясо ползает… Рук нет, ног нет, а движется — мышцы сокращаются, суставы работают… У самого аж дыханье сперло. И все это, значит, шевелится…
— И не тошно тебе такое перед обедом рассказывать?
Макс добродушно усмехнулся.
— А я-то что? Это же Фридрих. Зато, думаю, из той деревни к нам в Альтштадт больше гостей не будет. Насмотрелись, значит, на городскую ворожбу…
Ресторация в самом деле оказалась неподалеку — Макс еще не успел закончить, а мы уже стояли перед вывеской. Я пропустил Макса вперед, надеясь, что он позабудет про свой рассказ. Так и вышло, живая натура Майера не позволяла ему сосредоточиться на чем-то одном, за что он время от времени получал взыскания, однако это не отменяло его замечательной природной интуиции, благодаря которой мой приятель порой обходил многих из тоттмейстеров выше званием.