Они поженились, никого не поставив в известность. Как и следовало ожидать от Бернарда, я узнал об этом, лишь когда он позвонил мне по телефону и сказал:
— Думаю, тебе будет приятно узнать, что сегодня утром я женился.
— Да что ты! Не может быть!
— Я вполне нормальный самец.
— Нисколько не сомневаюсь. Но так вдруг?
— Я никогда не любил проволочек. Пришел, увидел, победил. Но только на этот раз не победил, а побежден. Так или иначе, мы оба чрезвычайно счастливы и твердо решили прожить вдвоем до старости.
Но уже через несколько месяцев, незадолго до его приезда в Йоханнесбург по делу «заговорщиков», они развелись. Он явно не хотел распространяться на эту тему, и я при встрече не стал лезть ему в душу. И все же меня не покидало ощущение, что теперь впервые между нами возникло отчуждение: в его жизни произошло нечто, чего он не стал делить со мной и доступа к чему у меня не было. Не этот ли случай положил начало и последующим его умолчаниям о том, как и чем он живет?
В моей конторе она появилась лишь более года спустя, когда процесс уже подходил к концу. Имя, Реньета Франкен, ничего не сказало мне, но ее отказ назвать секретарше цель своего визита заинтриговал меня. Она сразу же произвела на меня сильное впечатление, не только потому, что была по-настоящему красива — высокая, стройная, белокурая, загорелая, с огромными синими глазами, — но и из-за своей явной витальности. Ей было не больше двадцати — двадцати одного года, но ничто в ней не наводило на мысль о девичестве и невинности: она, несомненно, была женщиной в полном смысле слова.
— Добрый день, — сказал я. — Садитесь, пожалуйста.
Она чуть помедлила.
— Вы Мартин Мейнхардт?
— Разумеется. Чем могу служить?
— А разве Бернард…
— Бернард?
— Вы ведь тот Мейнхардт, с которым он дружил в университете. Он много рассказывал о вас.
— Да, это я. Но… — Внезапно меня как током ударило. — Господи, так вы его жена?
— Бывшая жена, — печально улыбнулась она уголками рта.
— Извините.
— За что? Вы тут ни при чем.
— Мы с ним всегда были так дружны, и я страшно обрадовался, узнав, что он женился. А потом вдруг…
— Вы очень заняты?
— Нет, нет. Мне приятно наконец познакомиться с вами. Не хотите ли чаю?
— Спасибо, не надо.
Теперь, когда я узнал, кто она, она словно потеряла уверенность в себе. С явной растерянностью она объявила мне, что пришла поговорить о нем. Все это произошло так неожиданно. Может быть, он еще передумает. Может, им еще удастся… Но она ни в коем случае не хочет быть назойливой. Сначала она хотела просто приехать к нему, но потом подумала, что такой сюрприз будет слишком детским. Поэтому она решила посоветоваться со мной.
— Извините меня, пожалуйста, — сказала она. — Я не стану больше вам надоедать. Я уже поняла, сколь глупо с моей стороны было думать, что кто-то третий…
— Я не кто-то третий. У нас с Бернардом нет тайн друг от друга.
— Он вам что-нибудь рассказывал? Сейчас, в Йоханнесбурге?
— Нет. Ваш брак — единственное, что он со мной не обсуждал.
— Значит, я его сильно обидела, — сказала она без всяких эмоций, просто констатируя факт.
Она достала сигарету. Я щелкнул зажигалкой.
— Спасибо.
В том, как она повернула голову, выпуская дым, было что-то чрезвычайно знакомое, словно я знал ее уже многие годы.
— Он никогда ни в чем вас не обвинял.
— Хотелось бы в это верить. — Она затянулась и задержала дым во рту. — Понимаете, мне казалось, что мы были счастливы. Он никогда не выглядел несчастным. Он был весел и полон жизни. И вдруг совершенно неожиданно он просто сказал… — Она вновь овладела собой и продолжала с твердостью, тоже показавшейся мне крайне знакомой: — Я не хочу обременять вас всем этим. Если б вы могли просто честно сказать мне: стоит ли мне, на ваш взгляд, пойти к нему и поговорить или же это будет слишком тяжело для него? Сейчас, после стольких месяцев этого процесса. Как вы думаете?
— Если бы я знал, что вам ответить! Вы застали меня врасплох.
— Я не спешу. — И затем со спокойным и холодным нажимом в голосе: — У меня ведь вся жизнь впереди, верно? Не хотелось бы пустить ее псу под хвост из-за дурацкой спешки.
Грубое выражение резануло меня — как то, другое, много лет назад. И вдруг я понял, почему кое-что в ней кажется мне знакомым. Она была похожа на Элизу. Не на нынешнюю Элизу, а на ту дерзкую и самоуверенную девицу былых времен, которая могла в воскресный полдень спокойно снять с себя шляпу, перчатки и все остальное и голой купаться у плотины вместе с незнакомым человеком. От этого открытия у меня перехватило дыхание.