— Да, сэр, — ответил тогда Кертис и потянулся к протянутой руке отца.
…Дождь все стучал и стучал по окну комнаты Кертиса. Вдалеке снова пророкотал гром. Кертис задумался о том, как себя вели рыцари Круглого Стола, когда шел дождь. Неужели этот постоянный стук по их железным блестящим доспехам не отвлекал их?
Потребовалось много времени, чтобы тело его отца восстановилось после несчастного случая. Но на весь тот период Джо Мэйхью превратился в молчаливого тихого человека, которому смех стал почти неведом. Кертис тогда подумал, что, возможно, его череп и не треснул, а вот крылья его птицы, похоже, оказались сломаны. Через какое-то время Джо вернулся к работе, но уже ничто не было, как прежде. Позже Кертис услышал, что Железноголовый Джо уже не может выполнять и половины требуемой работы, которую делал раньше, и босс забрал его из доков и перевел на склад, где он собирал и перетаскивал более легкие мешки и коробки. Джо Мэйхью отдалился от жены и сына… он перестал быть похож на человека, которым был раньше. В последующие годы Кертис понял, что его отцу было стыдно за свою слабость, стыдно за перевод на более легкую работу… и стыдно за то, что его судьбу решил какой-то упавший бочонок.
Железноголовый Джо начал совершать длительные прогулки. А однажды ночью он не вернулся домой.
Кертис снова услышал, как его мама кашляет. Скоро она позовет его, чтобы он принес ей стакан воды.
— Кертис, ты не спишь?
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы перестать прокручивать в голове собственные мысли и переместиться в ту зону, где он мог отвечать. Его личное радио, как он это называл, принимало сигнал и посылало в ответ свой.
— Не сплю, — ответил он.
— Что ты делаешь?
— Я лежу и читаю книгу. И слушаю дождь.
— Там, где я, тоже идет дождь, — сказала она. — А что ты читаешь?
— Книгу о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Ты знаешь, что это такое?
— Я слышала об этом. Это про историю, которая случилась очень много лет назад, да?
— Да, — сказал он. — Это было очень давно.
Некоторое время она молчала, а затем спросила:
— Мистера Крэблу уже немного получше?
Пятничной ночью Кертис рассказал ей о том, что дочь мистера Крэбла была убита, просто потому что Ол Крэб и его отчаяние накрепко засели в разуме Кертиса, и ему необходимо было поделиться этим хоть с кем-нибудь.
— Немного лучше, — ответил он. — Он вернулся на работу, но скоро он поедет в Чикаго. Послезавтра. Ему обеспечили билеты туда и обратно.
— Это приятно слышать.
— Да. Что забавно… мистер Крэбл проработал на железнодорожной станции почти всю свою жизнь, но это будет только третий раз, когда он сам поедет на поезде.
— А ты? Ты ездил на поезде когда-нибудь?
— Нет, — ответил Кертис. — Никогда.
— А мы ездили несколько раз. Я и моя семья. Мы были в Нью-Йорке в прошлом году.
— Ого. Вполне возможно, я даже нес ваш багаж.
И снова на время повисло молчание, но Кертис все еще чувствовал силу ее присутствия, это напоминало легкий электрический разряд, вибрирующий в его голове. Затем она произнесла:
— А ты узнал бы меня, если бы увидел?
— А ты — узнала бы меня?
— Я не уверена. Наверное, нет.
— Со мной так же. Так ты, значит, была на станции Юнион со своей семьей? Если так, и я вас видел, то я тебя не узнал.
— Это просто сумасшествие, — сказала она. — Говорить вот так… и знать кого-то, но совершенно при этом не узнавать его при встрече.
— Это загадка, с этим я согласен, — отозвался он. — И это наша загадка, не находишь? Загадка таких, как мы.
— Да.
Кертис снова услышал гром — на этот раз немного ближе. Она ушла? Нет, присутствие все еще ощущалось.
— У меня есть и другая загадка, — сказала она, — она касается моего папы.
— А что с ним?
— Он… — некоторое время она не продолжала, как будто пыталась решить, посвящать его в свои личные дела или нет, но Кертис знал, что, в конце концов, она это сделает, потому что в эту дождливую ночь ей явно требовался слушатель. — Его что-то беспокоит, — наконец, продолжила она. — Что-то плохое. Я и раньше видела, как он волнуется… он много волнуется из-за работы, но… на этот раз все по-другому. Я сказала маме об этом, и она ответила, что тоже это видит, но она думает, что дело в… ну… в работе, в общем. А я думаю, дело в другом, Кертис. И есть… есть еще кое-что.