— Что?
— В прошлый четверг к нам на ужин приходил один деловой партнер папы. Мистер Парр, так его зовут. Ну… когда мистер Хартли забрал нас сегодня из школы… мы проезжали мимо парковки и… там, у обочины, стояла машина. Я посмотрела на нее и заметила, что за рулем был мистер Парр. А затем мистер Парр следовал за нами до самого дома. Я сказала мистеру Хартли об этом, но он решил, что я ошиблась. «Тебе показалось», так он мне ответил. Тогда я рассказала об этом папе, но он тоже решил, что я ошиблась. Но я знаю, что я видела, и знаю, что мистер Парр следовал за нами от школы до самого дома. Сегодня.
— Это действительно странно, — сказал Кертис. — Зачем ему это?
— Не знаю, но… когда я сказала про это папе, он ответил, что мне и так много чего мерещится, и он даже расстроился, что мне не померещился Кертис, который следил бы за нами до самого дома. Он сказал, что я не должна говорить такие вещи про его знакомых, потому что его это расстраивает. И мама тоже волнуется из-за… ну, ты знаешь… этого.
— А твой младший брат тоже видел мистера Парра?
— Нет. Я не говорила ему ничего.
— Кертис? — прозвучал голос его матери. Он был слабым, но требовательным.
— Мне жаль, что твой отец так переживает, — сказал Кертис. — Но все пройдет Он справится с этим.
— Я просто хочу знать, почему мистер Парр ехал за нами до самого дома. Я думаю, мистер Хартли и папа что-то знают, просто мне не говорят.
— Кертис! Принеси мне воды!
— Прости, мне нужно идти. Меня зовет моя мама. Думаешь, ты сможешь сейчас поспать?
— Я постараюсь… но… мне кажется, в моей голове происходит что-то очень неправильное.
— Кертис! — снова послышался требовательный зов. И на это раз в нем прозвучала злость и раздраженность.
— Мама злится на меня, — сказал Кертис. — И уже начала выходить из себя. Мне действительно надо идти. Постарайся не так сильно переживать. Лучше попробуй поспать — тебе завтра в школу. Спокойной тебе ночи.
— А если я не усну, мы можем поговорить чуть позже?
— Конечно, — ответил он. — Но на всякий случай: спокойной ночи.
— Кертис, ты, что, оглох?
— Спокойной ночи, — отозвалась она и добавила: — Спасибо.
После этого она ушла.
— Иду! — крикнул Кертис через стену, разделявшую его спальню и спальню матери. Он поднялся с кровати и вышел в коридор. Из-за своей запертой двери Орхидея попросила:
— Принеси мне сегодня воду в бокале, — и снова закашлялась. Она кашляла натужно и сильно, словно старалась ускорить сына.
— Да, мама, — ответил Кертис.
Он направился в небольшую кухоньку, включил верхний свет и потянулся к верхней полке, где на квадратной черной вельветовой подставке стоял красивый бокал. Он оказался тяжелым, но его вес приятно ощущался в руке, а вокруг его основания поблескивало множество бриллиантовых граней. Когда Кертис открывал кран, трубы жалобно загудели, прежде чем позволили набрать чистой воды. Затем он отнес бокал матери, сидящей в постели — в настоящем гнезде из подушек — со включенной тусклой лампой на прикроватном столике, благодаря которой по стенам комнаты плясали тени.
— Тебя только за смертью посылать, — проворчала Орхидея. — Ты разве меня не слышал?
Он протянул ей воду, а затем решил сказать правду.
— Я просто разговаривал кое с кем.
— Я не слышала, чтобы ты говорил по телефону.
— Я говорил не по телефону.
Ее рука замерла с бокалом у самых губ. Затем она все же сделала несколько глотков воды и запрокинула голову, как будто ей нанес удар ее смертельный враг.
— Боже, помилуй! — воскликнула она. — Помилуй, помилуй меня…
— Ты же не думала, что это исчезло, ведь так?
— Я не хотела этого знать. И сейчас не хочу.
Кертис уже хотел рассказать ей про то, что его собеседница — девочка десяти лет, у нее отец-бизнесмен и водитель по имени Хартли, который забирает ее и ее младшего брата из школы, поэтому она, должно быть, явно богата и живет где-то в прекрасном доме. Но он не стал этого говорить, потому что его мать не желала этого знать.