В конце 1970-х я все еще искал свой путь. Шаг за шагом я оставлял позади рок-музыку, как змея, которая вылезает из старой кожи. В голове уже звучала музыка Орнетта Коулмена и Джона Колтрейна; осмысленная музыка. Она не просто звучала, и уж тем более звучала не просто так. Art Ensemble of Chicago демонстрировал целый театр звуков. Эван Паркер не просто дул в саксофон, он через него дышал. Великий Энтони Брэкстон нотировал и нумеровал импровизацию, а Кит Типпетт писал оркестровки. Мне нравились все эти разные музыканты. Когда я впервые нашел запись трио Ганелина в магазине «Revolver Records», мое внимание привлек совсем не тот факт, что музыка была из России. Конечно, позже я задумался об этом, но поначалу «Poco-A-Poco» заинтересовала меня тем, что половина из одиннадцати композиций оказались очень короткими: «Росо 1», «Росо 3» и «Росо 7» занимали меньше трех минут, а «Росо 5» превышала три минуты всего на несколько секунд. «Росо-А-Росо» действительно состоит из треков длиной с попсовую песню, но все же таковыми они не являются. Каждая запись – законченная виньетка в сжатом виде. Все они спрессованы до самой сути, передающей драму импровизации через композицию, втиснутую в несколько минут. Поэтому «Росо-А-Росо» можно посмаковать, нет смысла писать об альбоме за один присест. Я разбросал треки «Росо» по всей книге, поскольку именно так они пришли ко мне. У них всех свой характер; так я их слышу и хочу отвести каждому индивидуальное место.
По сути дела, вся книга построена именно так. Начало и конец – это ложные ориентиры. Начало находится там, где ты оказался в некий момент, а конец не обязательно одинаков для всех. Вообще-то скорее даже маловероятно, что все мы остановимся в один и тот же момент в одной и той же точке пути. Красный дом не всегда находится справа, он с легкостью может оказаться слева, ведь левое и правое определяются тем, в какую сторону ты обращен лицом. Поэтому я пишу о трио Ганелина, одной из самых важных групп в моей жизни, в том порядке, который кажется мне естественным, с той позиции, которая в какой-то момент моей жизни может измениться. Время и пространство всегда относительны и являются частями любой импровизации и композиции.
Почему сейчас? Зачем нужно писать об этом именно сейчас? Едва ли Вячеслав Ганелин, Владимир Тарасов и Владимир Чекасин будут снова играть вместе. Не потому, что они физически не в состоянии держать инструменты, – я знаю, что они регулярно выступают. Но они не могут играть вместе потому, что у них в голове нарушилось то, что когда-то их объединяло. Этого не должно было случиться, но случилось. Так устроен человек; люди, которые делили в жизни всё, хотят снова сблизиться, но тем не менее, находясь в одной комнате, не могут сделать несколько шагов навстречу друг другу. Может быть, имеет смысл попробовать все-таки сделать эти несколько шагов, но не исключено, что лучше оставить все в прошлом.
Предыдущий абзац, написанный еще в самом начале работы над книгой, в основном верен. И все же я вторгаюсь в собственный текст, потому что сейчас, в 2017 году, Ганелин, Тарасов и Чекасин сделали именно то, чего, как я говорил, они никогда не сделают, – они сыграли вместе. Однако в целом ситуация остается прежней и лишь подтверждает трюизм, что предсказывать будущее – неблагодарное дело. Особенно потому, что мы имеем дело с искусством возможного, – так что никогда не говори «никогда».
Я не знаком с Ганелиным, Тарасовым и Чекасиным. Дело не в этом. Я не хочу говорить за них. Я вообще живу в Англии. Но я по-прежнему слушаю их записи, потому что фирма «Leo Records» предоставила мне возможность познакомиться с потрясающей новой русской музыкой, несмотря на воздвигнутые политиками барьеры. Теперь я знаю музыку трио Ганелина; во всяком случае, у меня есть свое представление о ней. Наверное, можно пойти еще дальше и сказать: она стала моей музыкой, частью моей души. Эти музыканты вошли для меня в великий конгломерат имен: Колтрейна, Ко-улмена, Дэвиса, Кита Типпетта, Art Ensemble of Chicago, Брэкстона, Эвана Паркера, Сесила Тейлора – буквально сотен имен, поселившихся у меня в голове, которую они никогда не покинут.