— Лучше деревенские, — ответил Карфакс у меня за спиной. — Что твои подруги поют, когда урожай собирают?
Я уже не вздрагивала. Просто обернулась и уставилась на него. Колдун переоделся в тёмно-синий камзол и льняные бриджи. Туфли надел на босую ногу.
— О любви поют, лорд Мюррей. О предательстве, разлуке. О том, как замуж выдают не за того, за кого хотела.
— Тогда трактирные, — поморщился он. — Не хочу пальцем в незаживающую рану тыкать. Семена уже бросила в землю? Говори, чем помочь, я устал без дела сидеть.
— Да, я посадила морковь, лук, свеклу.
— Почему не хлеб, мясо и молоко? — в шутку спросил колдун. — Или котелок с супом, чтобы не мучаться.
— Пшеница растёт на первой грядке, — невозмутимо ответила я. — Пожну колосья, будет мука. Лепёшек испеку или пирог с морковью. Рыбы наловить бы, господин учитель. Никакого хитрого заклинания нет, чтобы ведро подставил, а она сама из воды выпрыгивает?
— Такого нет, — вздохнул Карфакс. — Можно водой управлять, чтобы косяк в ловушку заманить, но я забыл, как плести ловушки. Разберусь, обещаю. А сейчас давай петь. Вон всходы уже проклюнулись.
Да, шар по-прежнему черпал нашу колдовскую силу и ярче разгорался от слов. Я прокашлялась, чтобы не смазать начало песни. Затянула уже знакомую Карфаксу балладу о стаканах и посуде. Колдун подпевал на припевах, хлопал в ладоши. Когда листья на грядках распустились и к солнцу потянулись стебли с бутонами, лорд Мюррей пустился в пляс.
Ну как пустился? Выпил бы пару бутылок, возможно, и выкручивал бы ногами кренделя. Но на трезвую голову да со старомодным воспитанием получалось только чинное расхаживание по огороду. У нас так старики на ярмарке танцевали. Один длинный шаг вперёд и короткий назад. Начинать всегда нужно с левой ноги, от сердца, а возвращаться с правой.
— Танцем раньше признавались в любви, Мери, — бормотал колдун, не забывая отстукивать себе ритм. — Позволяли телу говорить то, о чём в обществе полагалось молчать. Только представь, юный лорд с дамой сердца виделся раз в пару месяцев на балу. Под присмотром её строгих родственников. Под угрозой быть вызванным на магический поединок её разгневанным отцом. И всё что мог сделать — пригласить её на танец. А сейчас что?
Карфакс резко остановился, опустил руки и посмотрел на меня исподлобья.
— Сучий сын Монк провёл ночь с Бель на постоялом дворе, прекрасная зная, что уничтожает её репутацию леди. Родители умерли, колдун-учитель ей вместо отца. И у меня всего два выхода: убить подонка или заставить его жениться. Что бы ты выбрала?
Я не знала, что. Ком встал в горле, и я никак не могла его проглотить.
24 (2)
Анабель
Мясной пирог на постоялом дворе подавали и на завтрак. Вкусный, особенно на голодный желудок. А я ничего не ела после ухода из замка. Ох, учитель, наверное, злится, что я так задержалась, Мери волнуется. Как бы не пошла к трактирщику, требовать ответа, куда я делась. Сил на колдовство до сих пор не было, так что предупредить Мередит я не могла. Даже поймать быстроногого мальчишку не получилось бы. Питер запер дверь, когда уходил. Оставил записку с извинениями на подносе, где уже стояла тарелка с остывающей едой.
“Для вашей безопасности, — заверял он. — Надеюсь вернуться до того, как вы проснётесь”.
Но о пироге всё равно позаботился. Разве злодей стал бы думать о моём комфорте? Нет, господин Монк слишком добрый, чтобы оказаться тем чудовищем, каким его представлял лорд Мюррей. Я свалилась на голову Питера со своими проблемами, а он не отмахнулся и не стал корить за глупость, а бросился их решать. Вчера защитил от бандита, принёс в свой номер, а сегодня проснулся ни свет ни заря и ушёл к аптекарю Абрамсу. Хотел поговорить с ним до того, как лицензию отзовут. Я боялась, что уже поздно. Повезло, если в замок ещё не отправили кого-нибудь сообщить дурную новость. Лучше самой во всём признаться.
Я доела пирог, вытерла полотенцем пальцы и тут в замке провернулся ключ. Питер вернулся в комнату. Светился улыбкой так, будто победил в войне, а не просто одолел парочку бюрократов в неравном бою за мою лицензию.
— Госпожа Лоуренс, танцуйте, — он помахал документом в воздухе. — Ваше право лечить горожан наисвежайшими колдовскими зельями восстановлено!
Я не поверила. Забрала у Монка бумаги и считалась в ровные буквы почерка господина Абрамса. Аптекарь выражал искренние и глубочайшие извинения, признавал покупателя, устроившего скандал, лгуном и аферистом, и заверял меня в том, что лицензию никто не отозвал. Всё выяснилось раньше, чем городской глава успел поставить подпись и печать на приказе.