— Ага. И он обещал дать вам интервью, раскрыть все тайны, сводить к боевикам? — После чего я наугад дал описание «казачка». Телевизионщик был ошарашен.
Судя по всему, на приехавшую в Грозный прессу местные чекисты спустили всю свою свору «агентов Дудаева», особо не позаботившись о надежных и оригинальных легендах и разграничении объектов, гм, интереса. А интерес вызывала лишь пресса неправительственная и иностранная. Особенно — контакты в Чечне и круг знакомых…
Скорее всего, это была обкатка вновь набранного агентурного аппарата местных «театралов». Чем не слишком довольны были монополизировавшие «заботу» о прессе контрразведчики с Ханкалы…
Чекист Коля с Ханкалы (российская военная база близ Грозного) — образ реальный, но собирательный. Посему не ищите живого прототипа.
Чекисты бдят в Чечне вахтовым методом — 30–40 дней. После чего — домой. Первая неделя уходит на акклиматизацию в суровых горных условиях. Проще говоря, на обживание палатки и завязывание знакомств. Недели две — на вход в курс дела и знакомство с агентурой. Остальное время нормальные люди гробят на подсчет оставшихся до дембеля дней и собственно работу.
Рабочий день Коли делился на две части. Утром, если он был в состоянии подняться с койки, раздавался грозный клич: «Иду на боевые!» Из-под подушки извлекался планшет с совсекретными материалами (сводки Интерфакса и ИТАР-ТАСС), из-под складушки выкатывалась граната, и начинались долгие поиски пистолета.
Вечером, едва держась на ногах, чекист вваливался в пресс-палатку: «Мужики, наливай — я с боевых вернулся, живой!» Иногда его приносили уже спящим…
Чем он занимался на боевых, вызнать было трудно. Обычно он отвечал, что ходит по дудаевским тылам. Но за все время командировки его белоснежно-розовое личико не тронул даже луч солнца — при тридцатиградусной жаре!
Между боевыми и релаксацией Коля занимался помещенной под его присмотр прессой. В основном мягко и ненавязчиво намекал, о чем желательно писать и что надо бы снять. А что — не надо. И раздавал много, много заманчивых обещаний — от содействия в поездке на фронт до встреч с пленными. Но обещанного ждут, как известно, три года. Срок же нашей командировки был не столь продолжительным, в итоге пришлось обойтись без помощи Коли.
В особо хорошем настроении Коля делился свежими новостями по делу Холодова: убили, мол, люди ГРУ, имена нам все известны, но команды брать еще нет — ждем-с…
Часто Коля появлялся и у здания ОБСЕ, выспрашивая у журналистов новости. Выслушав свежую сводку, удовлетворенно удалялся: «Пошел донесение писать…»
Враждебно косясь на тусующийся табун свежеиспеченных местных агентов, Коля не забывал предостеречь от случайных связей:
— Не болтай с тем, в зеленой рубашке — дудаевский гэбист. А может, и наш…
Именно Коля пустил в оборот столь полюбившуюся всем фразу: «ЧК без границ» — по аналогии с «Врачами без границ», про которых он наговорил столько страшных вещей!
Однажды, в изрядно веселом духе, поделился мемуарами, как ходил на ту сторону с документами корреспондента какого-то «Мухосранского вестника». Показал и настоящие корочки целого ряда весьма респектабельных московских изданий!
«Настоящих профи после разгона КГБ Чечено-Ингушетии и образования департамента госбезопасности там осталось мало, набирали людей с улицы, жулье всякое…».
Агент был юн и весел — выполненное в чеченском тылу задание обещало ему весьма крупную сумму. Не в рублях. Хотя с «конторой» он контачил не столь уж долго, но считал себя опытным бойцом славной когорты плаща и кинжала. За его спиной уже была поездка в Чечню и исполненное деликатное поручение. Корочки известной некогда газеты грели грудь. Разоблачения со стороны чеченских контрразведчиков он не опасался…
Расчет был верен — прессу чеченские бойцы не обижают.
…Он так и не понял, где прокололся — его взяли едва ли не сразу по приходе на базу в Бамут: «Ты — агент ФСК. Признавайся!» Не признался. Стали бить прикладами. Впрочем, это было еще терпимо. Признание же грозило худшим. «Дознание» шло около недели. Время от времени лениво били, несколько раз имитировали расстрел, заставляли копать могилу. Однажды, стоя в ручье, куда его опять загнали на «расстрел», он был на грани признания. Но очереди ударили поверх головы раньше, чем он успел открыть рот…
Знакомые же профессионалы, выслушав рассказ о злоключениях семнадцатилетнего штирлица-95, пришли к однозначному выводу: парнишку подставили с самого начала, послали едва ли не на верную смерть, организовав утечку информации. «Его ждали — это не случайность».
Зачем? Если нарисованная картина верна, то мальчишка попросту прикрывал реального (и профессионального) агента. А если расколется? Ну и что, он же знать ничего не знает, даже подлинных имен своих кураторов. Кто поверит чеченцам, что ФСБ засылает к ним неподготовленных сопляков? Убьют? Тоже результат: сработала приманка, да и о зверском убийстве боевиками невинного журналиста можно будет от души покричать…
…Подозрения чеченцев вроде бы начинают развеиваться — перестали бить, иногда кормят, ослабла охрана. Более того, чеченцы даже решили использовать профессиональные качества — заставили печатать на раздолбанной машинке разные штабные (!) документы. Нет, секретных, конечно, не доверили — все больше приказы о награждении из замусоленной тетрадочки перепечатывал. Более семисот фамилий в тех списках было.
Комментарий отставного контрразведчика: «Это не тетрадочку — агента использовали. В качестве пипифакса, причем и хозяева, и чеченцы. Посадить подозреваемого в шпионаже человека в штаб и дать ему наградные списки — все равно, что открытым текстом передать на Лубянку: «Вот смотрите, ребята, сколько тут нас…». Потому и посадили, что раскусили, и липу подсунули. Все нормально — пусть гонит себе дезу. По правилам игры после еще и побег должны были устроить…».
И побег кавказского пленника действительно состоялся — когда чеченцы прекратили бдить, тот попросту ушел с базы.
Доставленные им сведения чекисты оценили: данные о численности, моральном духе, вооружении. Вот только показали агенту лишь то, что пожелали. Знаменитых бамутских шахт и бункеров он так и не увидел. И вообще все время просидел в «штабе».
Но пока на беглеце были свежие следы побоев, ему нашли еще одну работенку. В камере у чекистов две недели сидел солдат, вернувшийся из плена и отказывавшийся разговаривать с особистами. Под видом жертвы чекистского террора агента подсаживают к солдату. Разорванная рубашка, кровь на лице, принадлежность к столь нелюбимой органами профессии журналиста сделали свое дело: за ночь солдат выговорился. В общем, молодой агент доказал, что годится и на роль подсадки.
На этом мытарства не завершились: угораздило напиться и слишком много сболтнуть корреспонденту крупной центральной газеты. Слишком уж интригующ был видок с синяками на лице и вскользь брошенная фраза о пребывании в чеченском плену. Никто не даст гарантий, что агент проболтался лишь по пьяни, без умысла. Может, на то была воля свыше?
Так или иначе, но заметка с описанием ужасов пребывания журналиста в чеченских застенках вышла, когда пострадавший еще выполнял спецзадание на переговорах. Фокус в том, что в Москву ушел материал с выходными данными нашего героя: имя-фамилия, название издания-прикрытия, место приключения. Не забыл автор публикации поделиться с читателем и информацией о секретной миссии юного штирлица. Только в редакции догадались вычеркнуть «лишнее» — имена, фамилии, название «крыши». Но персонаж был узнаваем! Что, по сути дела, означало для него не только провал и неприятности по службе, но и вполне реальный смертельный исход. Кто из боевиков стал бы утруждать себя судебно-следственным разбирательством? Знал ли пишущий, что творит? ЧК — чекой, но так подставлять, пусть и агента, не стоило бы. Впрочем — сие не мое дело. Мальчик тоже знал, чем все может обернуться…
Последовала быстрая эвакуация со всеми вытекающими: скандал с начальством и лишение премиальных. Утешало, что остался жив и полгонорара все же досталось…