— Ты когда-нибудь поймешь, что надо повреждать те места, которые не видны под одеждой?
— Успокойся ты. Одену перчатки. Всегда хотела себе перчатки!
— С этим после. Сейчас о другом. Как ты считаешь, стоит убить их или нет?
— А зачем? Не ты ли недавно читал мне лекцию о конспирации?
— Так то тогда. Прошлых можно было и не убивать… ну кроме стражей. А эти слишком много знают.
— И что? Кому они расскажут?
— Кому-нибудь да расскажут. И тогда за ними явится (вырезано цензурой).
— Ого! — Манада округлила глаза так, что стал виден гной между яблоками и кожей глазницы.
— Собственно, ты уже подписала им смертельный приговор.
— И сколько им осталось?
— Неделя. Максимум две.
— А почему так? Как же твой закон?
— Для (вырезано цензурой) нет такого закона. Вернее есть, но сроки меньше. Если у нас должно пройти два поколения, для них неделя-две, с тех пор как они узнали. Им покровительствует сам Мастер, а для него законы поколений — пустой звук.
— Плохо, я успела к ним привязаться.
— Но мы можем попробовать скрасить их последние дни…
А в десяти метрах диалог проходил совсем в ином ключе. Словно во французском или итальянском фильме, страсти кипели, руки возносились к небу, а децибелы едва сдерживались.
— Ты с ума сошла!
— Почему? Потому что хочу воспользоваться шансом?
— Они убийцы!
— И что? Нас они не трогают.
— А если тронут?
— Если бы хотели убить, уже убили бы.
— А ты, надо полагать, уже попадала в такое положение?
Даша взглянула исподлобья, Макс понял — запахло разводом.
— Макс ты продавец дерьмовых фенов, я парикмахерша в дешевом салоне, какое у нас будущее? Такой шанс выпадает раз в жизни и то не всем! Если мы им не воспользуемся, будем полными идиотами!
— У нас есть будущее…
— Не надо врать мне и себе! Единственное что нас ждет, это возвращение в Семаки, когда родители умрут и поганое фермерство! А я так не хочу! Я хочу жить в Ростове, ходить в клубы, ездить отдыхать за границу! Макс твою мать ты, что не понимаешь, нам в руки попала нехилая жар-птица, а ты упорно от нее отбиваешься?!
— И что ты предлагаешь? Ограбить банк?
— Нет, конечно. Мы покажем им маленькое отделение сбербанка неподалеку от нас, пусть сами разбираются. Если получится, они дадут нам часть денег, если нет, их определят в какой-нибудь НИИ для исследования, а с нас взятки гладки! Но если у них получится…
— А кто тебе сказал, что они с нами поделятся?
— Мы поможем им найти того, кого они ищут.
— Как?
— Они сказали, что ищут молодых людей и знают их имена. Зайдем «в Контакт» или в «Одноклассники» и найдем им кого надо! Они отдадут бабки, а сами пусть едут…
— А если их не будет в интернете?
— Там есть любая подборка имен. Уж не знаю, кто они, пришельцы из этой Дельты, или просто психи, или зомби какие, но в современном мире разбираются они хреново. А значит, мы их просто надуем.
— Ага, а они вернутся и прикончат нас.
— Во-первых, может в инете действительно есть те, кого они ищут. Во-вторых, если заплатят, хрен они кого найдут!
— А как ты предполагаешь пользоваться ворованными деньгами? — выдал последний аргумент Макс.
— Пока никак. Потом в течение пары лет потихоньку менять на рынке или еще где.
— Ладно, попробуем…
Когда белая семерка подвезла двух мертвецов к зданию с зеленой вывеской, Жюбо и Манада уже подготовились по полной программе. Перед Ростовом они перелезли в багажник, а баллоны с огурцами, соответственно, полетели в болото. К неудобствам такого путешествия, мертвые отнеслись равнодушно. Въехав в город, Даша первым делом отправилась в косметический магазин и накупила множество всякой мишуры. Лишь подъехав к дому, где жили молодожены и, убедившись, что никто не наблюдает, Макс открыл багажник и выпустил курьеров. Поднявшись на третий этаж, в съемную однушку, им полностью поменяли антураж. Даша постригла Манаде и Жюбо волосы, не слишком старясь — просто собрала волосы в хвост и щелкнула ножницами, получилось подобие «горшка». Потом загнала обоих в ванну. Сильно отмываться мертвые не стали — только смыли гной на ранах и поменяли пластилиновые вставки. С Манады смыли краску ацетоном и намазали тональным кремом; Жюбо пока в подкраске не нуждался. Макс выдал Жюбо свою одежду, а Даша, скрепя сердцем, свою и их повели «на дело».