В ультиматуме для командования окруженной группировки было сказано:
«Желая избежать напрасного кровопролития, советское командование предлагает окруженным войскам ультиматум — прекратить сопротивление и сдаться в плен».
Через три часа наши парламентеры вернулись: командующий окруженной группировкой отклонил ультиматум.
Я доложил об этом командующему фронтом Н. Ф. Ватутину, который приказал:
— В таком случае продолжайте уничтожать противника. Не дайте ему выскочить из кольца.
Мы стали прикидывать, как же нам быть с этим распопинским противником, сил-то у нас, как я уже говорил, явно не хватало.
Начальник штаба инженерных войск подполковник В. А. Любимов предложил двинуть к переднему краю обороны противника колонну автомашин и танков, чтобы создать иллюзию, будто мы готовимся к большому наступлению крупными механизированными силами. Эта мысль мне понравилась, и я доложил о ней командующему фронтом, попросив подбросить несколько тракторов для большего шума.
— Очень хорошо, — одобрил наш замысел Н. Ф. Ватутин. — Тракторы пришлю.
Несколько часов ушло на подробную разработку ложной операции. С наступлением темноты к переднему краю противника потянулись десятки парных светящихся точек, сопровождаемых гулом моторов. К линии фронта машины шли с зажженными фарами, а обратно с потушенными. А поскольку машин было все-таки маловато, то к каждой из них мы прицепляли по нескольку саней с фонарями. Гул танков имитировали тракторы. Движение вкруговую продолжалось до рассвета.
Кочующие батареи, меняя позиции, не давали покоя противнику короткими огневыми налетами. По радио и по телефону отдавались ложные приказы и распоряжения.
И противник клюнул на нашу хитрость. Генерал Стэнеску решил, что мы подтянули крупные механизированные войска, дальнейшее сопротивление бесполезно, надо сдаваться.
Вскоре полковник Козин доложил мне, что к нему прибыли четыре румынских офицера. Парламентеры были направлены в штаб 291-го стрелкового полка 63-й стрелковой дивизии, где по моему приказанию с ними вел переговоры полковник Н. Д. Козин. Он предъявил условия капитуляции, которые были даны нам штабом Юго-Западного фронта: прекратить ведение огня, сдать все оружие. Было указано, что советское командование гарантирует всем сдавшимся в плен жизнь, хорошее обращение, сохранность личных вещей.
Условия капитуляции были приняты, и в ночь на 24 ноября в направлении штаба 63-й стрелковой дивизии медленно двинулись автомашины, в которых находились генерал Троян Стэнеску и его свита. За ними в строю шагала колонна старших офицеров.
Мне самому хотелось поприсутствовать на встрече с генералом Стэнеску, Однако отвлекли другие, более важные дела. Несколько позже командир 63-й стрелковой дивизии полковник Козин познакомил меня с протоколом допроса генерала Стэнеску, который начался с такого разговора. Привожу небольшую выдержку из этого документа.
«Стэнеску. Господин полковник. Имею честь представить вверенные мне королевские войска на вашу милость и великодушие. Могу ли я просить вас, господин полковник, устроить мне свидание с командующим армией, перед которым я сложил оружие?
Козин. К сожалению, господин генерал, ваша просьба не может быть выполнена. Командующий армией генерал Чистяков находится далеко, километрах в ста юго-восточнее. Вести с вами переговоры он уполномочил меня. Да будет вам известно, господин генерал, что оружие ваши войска сложили не перед армией, а только перед частями моей дивизии…
Стэнеску. Сколько же ваших солдат приходилось на каждого моего королевского солдата?
Козин. Наших войск было в пять раз меньше.
Стэнеску. Это невозможно!
Козин. Это факт, господин генерал.
Стэнеску. Если бы я знал такое положение, мои войска могли бы вырваться из окружения.
Козин. Вряд ли вам стоило пытаться это сделать, генерал. Вы бы понесли большие потери, и если бы даже вырвались из окружения в районе станицы Распопинской, вас ждала бы судьба гитлеровской армии генерала Паулюса, окруженной под Сталинградом.
Стэнеску. Окруженной? Это непонятно…
Козин. Вчера войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов в районе восточнее Калача на Дону сомкнули кольцо окружения…»[5]
Всего при ликвидации окруженной распонинской группировки мы взяли в плен 27 тысяч солдат и офицеров и трех генералов.