Но столь быстрые и крутые меры, принятые Мехельмердером, не могли утешить Эдуарда Карловича. Он не мог забыть пренебрежительного отзыва о его святая святых, а "кретин, маньяк, идиот" горели в его воспаленном оскорблением мозгу подобно валтасаровым "мене, текел, фарес". Оставить обиду неотмщенной было невозможно.
Судьба Мехельмердера была предопределена. Как и когда это произойдет, Эдуард Карлович не знал, но рассчитаться с Мехельмердером он решил при первом же удобном случае.
Катарина лежала у самого обрыва. Это было ее любимое место. Уголок, отгороженный, как ей казалось, от всего мира. С одной стороны рощица бетулей и густые заросли черной брэмберии. С другой - обрыв. Двадцать метров над водой, а сколько уходит в серую глубину, бог знает.
Катарина любила приходить сюда после еженедельной экскурсии в комнату смеха. В будний день выбраться не удавалось, после работы нужно еще часа два упражняться дома на арифмометре - крутить ручку нужно равномерно н быстро, плюс-минус полсекунды. И если не тренироваться дома, реакция притупляется, и тогда может случиться...
Катарина старалась не думать о том, что произойдет с нею, если она станет причиной задержки раз навсегда отлаженного процесса. А вот в выходной - другое дело. Обязательная групповая экскурсия в комнату смеха и битье зеркал по команде старшего группы занимало два часа. И хотя тренироваться на арифмометре нужно было и в выходной, Катарине все-таки удавалось выкроить часок, чтобы придти сюда, к обрыву. В первое время ей здесь чегото не хватало, и прошло немало дней прежде, чем она догадалась: тишина, никаких привычных звуков. И неожиданно это ей понравилось, хотя и показалось странно - как это может нравиться тишина? Оказывается, может. Катарина просиживала у обрыва, обхватив колени руками и вглядываясь в серую воду, пока обе луны не обегали небо раз двадцать. А иногда и дольше. Но хоть вокруг не было ни души, она ни разу не решилась снять лицо, впрочем, оно ей не мешало.
Хозяйка, у которой Катарина снимала одну из двух комнат, несколько раз пыталась узнать, куда это уходит Катарина в выходной день. И расспрашивала она квартирантку не только потому, что по закону Охраны Тайны была обязана каждую неделю письменно докладывать в квартальный участок Стражи о всех мелочах, но и потому, что за несколько лет как-то непривычно привязалась к Катарине. Но Катарина ловко уходила от ответа, ей ни с кем не хотелось делиться своей неожиданной тайной.
Но в последнее время Катарина с тревогой стала замечать, что кто-то кроме нее нашел сюда дорогу. Однажды она даже подобрала окурок сигары, втоптанный во влажную землю, и с отвращением швырнула в воду.
Сегодня Катарина лежала у самого обрыва, вглядываясь в неразличимую полоску, где серое небо сливалось с серой водой, и раздумывала о том, что двоюродному брату Эльзы очень идет его темно-серый мундир добровольца Стражи, и о том, что, может, он все-таки когда-нибудь пригласит ее в ресторхауз, куда несовершеннолетним вход запрещен без спутника. Катарине было двадцать, н должны были пройти еще долгих три года прежде чем она получит право обратиться с прошением в участок Стражи, и тогда ей, может быть, выдадут билет с серой полоской, дающий право раз в месяц приходить на час в ресторхауз и дважды в полгода на групповое посещение фильм-дома.
Первая луна выплыла из-за бетулевой рощи, и минуту спустя вынырнула вторая. Катарина поднялась - пора домой. И тут внизу, под обрывом, послышался всплеск и мужской голос скомандовал: "Быстро!" Катарина осторожно наклонилась над обрывом. Внизу, почти у самой стены покачивалось что-то длинное, отливающее металлическим блеском. Сквозь серую воду было видно, что над поверхностью только меньшая часть огромной металлической сигары. Из круглого люка посреди "сигары" снова послышалась резкая команда.
Царапая по металлу подкованными ботинками, на небольшую палубу выбралось семь или восемь человек. Катарина смотрела сверху, поэтому лиц не видела, но серозеленые мундиры Охотников она узнала сразу, и порадовалась, что они ее увидеть не могут. Никто не имеет права заговорить с Охотником, и далее офицеры Стражи первыми отдают честь серо-зеленым и стараются поскорее пройти мимо. А вообще им лучше не попадаться на глаза...
Вдруг Катарина заметила, что примерно на середине обрыва от него медленно стала отделяться огромная глыба, и чуть не вскрикнула - глыба опускалась прямо на людей. И только то, что они, несомненно видя опасность, нисколько не обеспокоились, удержало ее. И с удивлением она следила, как глыба медленно опустилась на воду, едва не коснувшись субмарины, и образовала широкий трап.
Снова раздалась команда, и Охотники рассыпались редкой цепочкой, сдернув с плеча шмайсеры. Из люка один за другим поднялись на палубу два десятка человек в разорванной одежде. У некоторых были окровавлены лица, и у всех руки были скованы за спиной. Подгоняемые окриками Охотников, они прошли по каменному трапу, и когда последний исчез в невидимом сверху входе, Охотники один за другим попрыгали в люк, тут же захлопнувшийся, и огромная металлическая сигара стала быстро таять в серой толще воды. Скала одновременно бесшумно поднялась на свое место, и через минуту никто бы не мог догадаться, что здесь что-то произошло.
Катарина вскочила, отряхнула коленки, и вдруг за ее спиной раздалось: - Что вы здесь делаете?
Катарина испуганно обернулась. Рослый мужчина с форменным лицом унтершуцмана Стражи пристально смотрел на нее.
- Что вы здесь делаете? - повторил он.
- Гуляю,- нерешительно ответила Катарина.
- В запретной зоне?
- Я не знала...- попыталась оправдаться Катарина.
Она действительно видела на дороге, ведшей к этому месту, какие-то знаки, но не придала этому значения.
Шуцман вынул блокнот: - Кто вы? Адрес?
- Ката...- Катарина запнулась на мгновение и четко, как положено, отрапортовала: - младший арифмомейстер Службы Счета, номер 1247 дробь три. Штрассе номер восемнадцать, тридцатый блок, квартира Эльзы Ратте...
- Хорошо. Садитесь в машину.
Только тут Катарина заметила стоявший за кустами фургон Стражи.
- Зачем?
- Я подброшу вас.
- Но здесь же недалеко!
- Садитесь.
Машина затормозила на углу.
- Выходите. Вон ваш блок.
Катарина вылезла из машины и, уже подходя к дому, вдруг инстинктивно поняла, что избежала какой-то непонятной, но серьезной опасности...
Эдуард Карлович был в прекраснейшем расположении духа, и только что прочитанная информация даже несколько рассмешила его. Заботливо подобранная и переведенная "чертовой машиной" подборка заметок из газет, только что доставленных "оттуда", как уже по привычке именовал Эдуард Карлович некогда родной мир, могла развеселить и менее веселого человека.
Он снова перечитал коротенькую заметку из какой-то - то ли голландской, то ли нидерландской газеты - в географии он был не особенно силен, о чем и не сожалел нисколько - наплевать, скоро ни этой Голландии не будет, ни вообще географии.
"Кто предупредил оборотня?" - называлась заметка.
Гугурига ухмыльнулся. "Гаага. 20 ноября. Здесь состоялось экстренное заседание второй палаты парламента, созванное в связи с бегством из страны бывшего нациста Петера Лентена. Лентен, участвовавший в годы минувшей войны в массовых расправах над жителями оккупированIll ных районов Польши и Советского Союза, исчез через день после того, как было принято решение об его аресте. Ряд депутатов подверг резкой критике органн юстиции, в результате попустительства которых преступнику удалось скрыться. Отвечая на вопросы парламентариев министр юстиции вынужден был признать, что бегство эсэсовского палача накануне ареста вряд ли можно назвать случайным совпадением. Он признал также, что в "деле Лентена" были допущены серьезные ошибки. Ответ на вопрос, кто предупредил нациста и куда он бежал, должен быть получен в результате специального правительственного расследования".