— М-м. Да.
— Тогда расстанемся друзьями. Поцелуй меня на счастье.
— Погоди. А ты уверена, что я не приношу как раз обратное? — Джелли, кажется, надумала задавить меня инвалидной коляской.
— Расскажи кому-нибудь другому! Все хорошо, что хорошо кончается.
— Ну, если ты так думаешь.
Я наклонился и попытался быстро поцеловать ее в щеку.
— Нечестно! — воскликнула Джелли и, удержав левой рукой за пуговицу на воротнике — по крайней мере, ей хватило такта не поймать меня за оранжевый шелковый шарф на шее, весело поцеловала в губы, отпустив не сразу. Не мог же я дать полноценный отпор раненой девушке, игравшей в суккуба совершенно сознательно. К счастью, на самом деле, эта игра откровенно ничего не значила кроме теплых дружеских чувств, и ей так легко удавалось вести себя так, будто ничего плохого не случилось, по крайней мере, не имело ни малейшего значения, что я искренне был ей благодарен. Остановившись, мы оба рассмеялись.
— Удачи и тебе, солнышко. Спасибо, что спас меня!
— Не зови меня так. Не за что. Могу я повидать капитана?
— Без проблем! Присаживайся ко мне на коленки, я тебя подвезу. — Она едва не попыталась в самом деле воплотить в жизнь эту дикую идею. Я увернулся.
— Ну нет! Лучше прогуляюсь, если не возражаешь. Не хочу пользоваться твоей беспомощностью.
— Ты меня боишься!
— Как огня!
Она проводила меня и, довольно посмеиваясь, укатила прочь.
Филиард Арли, великий герой нашего времени, царственно возлежал на постели как морж на пляже, в повязках и под капельницей, не обращая на подобные мелочи никакого внимания. Настроение у него было, как и у Джелли, вполне победное. «Горгулья» почти не понесла потерь, в отличие от тех, кто на нее напал, и была готова к новым схваткам. Хотя момент незапланированного предательства немного омрачал веселье от того, каким неожиданным образом они сумели избежать гибели.
— Выходит, вы всерьез полагали, что сможете дать им отпор?
Фил Арли фыркнул.
— Когда-то нам удавалось и не такое, — заметил он с ностальгией.
— Я слышал. О вас же ходят легенды, одна другой чудесней.
Он осторожно рассмеялся.
— Легенды… Забавно, верно? Чего только не скажут люди, когда они на расстоянии. В пространстве или во времени. Или, чтобы найти причину, почему они сами так не могут. Хотя, — добавил он шутливо-менторским тоном, — вся штука просто в том, чтобы не мыслить слишком драматично. Если уж говорить о легендах, помнится, были в старых сказках такие здоровые огнедышащие твари — драконы. Но главным оружием был у них вовсе не огонь, не зубы, когти или крылья и тяжелая туша с хвостом, а страх, который их окружал, окутывал мантией власти, создавал всю легенду и эпическое действо, делал этих зверей по-настоящему сказочными.
— Да неужели? — улыбнулся я. — А на самом деле ничего в них не было?
— Ну, может, и было. Но главное-то, что люди, как правило, просто проникаются духом легенды, принимают правила игры. Дракон должен быть неуязвим и страшен, просто потому, что он дракон. И все боятся, а зверь наглеет от безнаказанности, ведет себя все смелее, ни с кем не считаясь, берет на себя роль бога. И так продолжается, пока не попадется кто-то, на кого легенды не производят впечатления. Он не знает суеверного страха и благоговения — не проникается духом игры. Он может использовать меч или мозги, если они у него есть, или и то и другое, и — чем черт не шутит — ему может повезти! Причем, только ему, не другим. Ведь главное оружие дракона перестает действовать. Только тот, кто лишен впечатлительности, страха, или, чего греха таить, надежд получить что-то от этого самого дракона, может порубить зверя в капусту или так его огорошить, что тот сам возьмет, да и улетит без боя за горы и моря. Вот и главный смысл сказки — не поддавайся сказке, руби зверюгу, да и дело с концом! Смеетесь?
«Естественно, — подумал я, — пока дракон не окажется настоящим, или не вмешается какой-нибудь Веллин».
— Да, — сказал я вслух. — Хорошая сказка. Между прочим, корабль, который мы вчера угнали, называется «Дракон» — милое дополнение к вашей «Горгулье». А вообще-то — отчаянная у вас философия.
Уголок его рта дернулся. Темные глаза остались серьезны.
— Есть попадание, мой мальчик. Это, наверное, главное условие. Прощайте иллюзии, и надежды. — Он на мгновение прикрыл глаза и издал задумчивое пыхтение. — Любопытно, а как это вам удалось опять попасть на «Горгулью»?
— Пока не имею представления. Это в моем будущем, а не прошлом.
— Да, знаю, знаю. Ну и трюки у вашей банды — почище наших, — он покосился украдкой из-под опущенных век, с любопытством, явно подозревая, как и все, что мы знаем больше, чем прикидываемся, и пытаясь ненавязчиво закинуть наживку.