Очень бледный маленький мальчик поднял руку:
— А откуда взялась бомба? — спросил он.
— Ее подложили злые люди, которые хотят всем навредить, — ответила медсестра.
Другой мальчик, похожий на лягушку, спросил:
— Мадам, а как устроены бомбы?
— Не знаю. Это не важно. Они придуманы для того, чтобы делать зло, поэтому их вообще не должно быть. Вот и все. Я спрашиваю, хотите ли вы узнать еще что-то о том, что мы будем делать с вами сейчас?
В детских рядах ненадолго воцарилось молчание, а потом подняла руку кудрявая девочка:
— Мы от этого умрем? — тихо спросила она. Медсестра-воспитательница мило улыбнулась.
— Конечно, нет. Если хочешь, ты пойдешь первой, тогда ты сама во всем убедишься.
Ответ девочке явно пришелся не по душе. Тут я прервал вечер вопросов и ответов, сказав, что у нас мало времени, и пора приниматься за дело.
В подсобном помещении, отделенном тонкими деревянными перегородками, мы поставили четыре кровати. У дверей медсестра-воспитательница следила за беспокойной детской очередью и запускала детей внутрь по двое. В комнате их встречали Элен и Анн-Катрин и укладывали на одну из четырех кроватей возле кого-то из раненых. Элен вводила иголку в руку ребенка, потом в руку раненого, и начиналось переливание. Все было просто, как дважды два. Дирку впервые в жизни пришла в голову светлая мысль: чтобы не пришлось под самым носом у детей, дожидавшихся своей очереди, проносить безжизненные тела их товарищей, он предложил просовывать трупы в окно и прятать за высокой стеной. Все ради того, чтобы избежать паники. У нас на это не было времени.
Мы начали с тех, кто, на мой взгляд, был важнее всего: с господина Боуна и господина Стора. Как и было обещано, первой мы ввели кудрявую девочку, а с ней мальчика, похожего, на лягушку, который следил за нами недоверчибым взглядом. На то, чтобы полностью обескровить обоих детей и передать их, уже без сознания, но еще слабо шевелящихся, в окно, ушло всего несколько минут. Двое парней из «Осеннего дождя» положили их в мягкий сугроб у стены. Вскоре к ним прибавилось еще двое, потом четверо, потом шестеро товарищей по несчастью. Очередь постепенно таяла, куча детей, распростертых на снегу, росла, а наши раненые, которых мы продезинфицировали и забинтовали подручными средствами, понемногу возвращались к жизни. Помню, я вышел глотнуть свежего воздуха и увидел гору из шестидесяти детей. Она была просто огромная. Помню, мне тогда показалось, что их даже больше, но потом я понял, что все дело в множестве переплетенных рук и ног. Вся эта масса совершала странные движения, очень медленные и очень красивые. Маленькие бледные тела на белом фоне. Сваленные в кучу дети напоминали актинию, которую покачивает прибой.
А через пять часов мы услышали шум приближающегося вертолета.
54
Сегодня мой последний день здесь. В углу палаты Никотинка поставила пластиковый пакет, в котором лежат две или три вещи, которые были на мне, когда я попал сюда. Я разложил их у себя на кровати. Это оказалась форма «Осеннего дождя», выстиранная и выглаженная, старый свитер и хлопковые брюки, каких у меня, насколько я помню, никогда не было. Я надел свитер и брюки, они повисли на мне мешком, так сильно я похудел. Но в общем они мне вполне подошли. Странное ощущение, когда сбрасываешь с себя больничную пижаму и надеваешь обычную одежду. Я чувствую, как снова становлюсь самим собой.
Телевизор у меня работает без перерыва. Стоит его выключить, как в голову лезут всякие мысли, а в эти последние дни ни цвет, ни запах собственных мыслей меня совсем не радует. На экране атлет с намасленным телом готовится к очередному этапу Междисциплинарных встреч. На бритых висках у него временная татуировка с рекламой спортивных товаров. Я обещаю себе, что обязательно займусь спортом. Буду отжиматься, подтягиваться и качать пресс. Мне совсем не нравится длинный мешок с костями, который теперь служит мне телом. Наверняка это можно исправить, если хорошо питаться. Погода на дворе стоит отличная. Я впервые открыл окно, впустив теплые городские запахи. Жизнь пахнет просто замечательно.
В последнее время я плоховато сплю. Мне часто снится кудрявая девочка. Мне снится, что мы с ней разговариваем часами напролет, но она не понимает, что я ей говорю. Мне снится, что я и сам не понимаю, что говорю. Мне снится, что она хочет, чтобы я взял ее на руки, и мне это приятно. Странный сон.
Крошечная часть моих воспоминаний до сих пор скрывается где-то в затянутых туманом уголках памяти. Я спросил Никотинку, она посоветовалась с главврачом, а тот ответил, что это нормально, и некоторые воспоминания, особенно связанные с той мартовской ночью 1978 года, могут так никогда ко мне и не вернуться. Они просто растворились в адреналине. Пшшш… Как кусок сахара в чашке кофе. А еще врач прописал мне упражнения, помогающие восстановить в памяти события, которые привели меня сюда, в хронологическом порядке, от самых давних до ближайших. Я упражнялся много дней подряд, взяв за отправную точку тот момент, когда на старую ферму наконец прибыла подмога. Я помню, что прилетел не один вертолет, а целых три, причем огромных. Армия не шутит с жизнью рекламодателей. Бригада скорой помощи человек в тридцать привезла с собой кучу коробок, доверху набитых медицинским оборудованием. Помню их удивленные лица, когда я рассказал про детей, про переливание крови и показал кучу рук и ног, громоздившихся у стены. Помню, врачи осмотрели раненых, которые лежали на кроватях в съемочном павильоне и явно шли на поправку, и остались довольны. Если не считать нескольких случаев гемолиза из-за несовпадения группы крови, мы нигде не напортачили. Помню, мне сказали, что я хорошо среагировал в сложной ситуации. Мне было приятно. Я никогда в жизни не подозревал, что у меня хорошая реакция. Тут очнулась Каролина и сказала: «Что случилось? Что случилось?» Моктар пришел в себя и сказал: «Черт, черт, черт»… Наксос пришел в себя со словами: «Установка с низким напряжением, подключенная к постоянному току, вряд ли прослужит долго»… Пришли в себя ребята из «Осеннего дождя», пришли в себя двое рекламодателей. И все они выглядели прекрасно. У всех были розовые, свежие щечки. Все помолодели лет на двадцать.