Он думал об Иде и всех остальных «белых вдовах» — он так теперь начал называть их, о Марти Грэхем и так и брызжущем энергией Эстебане, этом виртуозе игры в джай-алай, о неугомонной Аделаиде Стивенс, о туземцах, населявших остров. От одной только мысли о том, что случится со всеми ими, когда на их голову обрушится этот такой стройный, такой прекрасный готический шпиль, желудок его готов был вывернуться наизнанку.
Но затем он вспомнил об Эрлин Крэйди и Неде Толмэне, о Долорес и о том, чем были напичканы лаборатории на острове, и понял, что иного решения не могло существовать. Угрюмо он наблюдал за тем, как закончился отсчет стартового времени секунда за секундой, а затем с оглушающим ревом стройная ракета плавно поднялась со своего постамента и очень быстро исчезла, оставив только извилистый дымок за собою.
Несколькими мгновениями позже он увидел на огромном телевизионном экране уже не поднимающуюся высоко в небо ракету, а летящую параллельно земной поверхности и прочерчивающую небо своим конверсионным следом в направлении своей цели. Затем он увидел остров, такой серый, черный и белый на телеэкране, а не зеленый и золотистый, увидел яркую вспышку, которою сопровождалось смертоносное падение ракеты, и плотно зажмурил глаза, когда ядерный взрыв превратил телеэкран в ярко-белый прямоугольник. Затем, когда он открыл глаза, он увидел, как собирается отвратительное облако грибовидной формы и вздымается над землей все выше и выше…
— Вот так-то, — произнес одетый в форму цвета хаки морской офицер с одной-единственной небольшой звездой капитана 1 ранга на воротнике своей гимнастерки, — теперь мы во всяком случае знаем, насколько эффективна эта чертова боеголовка.
— Еще бы, — отозвался другой. — Из-за отсутствия холмов, которые могли бы помешать излучению, радиус полного поражения составил не менее двух миль.
Больше Ларри уже не мог выдерживать. Он едва успел добежать до двери в уборную.
Они стали дожидаться первых сообщений о произведенных разрушениях. За исключением несколько уединенно росших пальмовых деревьев, все, что только ни находилось на острове, подверглось полному уничтожению. Ни единой живой душе на острове не удалось пережить ядерный взрыв. Среди офицеров воцарилась торжественная тишина: именно Военно-морскому флоту удалось на целый шаг опередить и Сухопутные Войска, и Военно-Воздушные Силы в осуществлении управляемого запуска боевой ракеты, снабженной ядерной боеголовкой, против настоящего противника — и притом успешного!
— И все это против жалкой кучки несчастных женщин, — с горечью вымолвил Ларри.
Мэйн Корнмэн покачал головой и положил ему на плечо пухлую свою руку.
— Тебя не должны угнетать подобные мысли. Никакие это не несчастные женщины, Ларри. Они представляли из себя такую угрозу, какой мир еще никогда не видывал. Более того, они пока что проиграли всего лишь одну битву в той войне, что развязали.
— Что вы хотите этим сказать, Мэйн? — тут же поинтересовался Леон Бретт.
— О, они и раньше терпели поражения, множество раз — и куда более горькие, чем это, — ответил ему толстяк. — Они теряли своих предводительниц и свои подпольные гнезда. Будет взята под контроль и бактериологическая война, что они развязали. Но сами-то они, их племя, все еще среди нас. И само племя, и его стремления, и его желание либо подчинить себе все остальное человечество, либо — уничтожить его. Они еще вернутся…
— Но теперь уже с тщательно подготовленной рекламной кампанией… — заметил Бретт.
— Случившееся, возможно, на какое-то время утихомирит их, — предположил Корнмэн. — Мы, разумеется, в полной мере воспользуемся выводами, содержащимися в диссертации Ларри, устроив вокруг нее настоящий спектакль. Они, естественно, затаятся, и получится так, что чем больше пройдет времени, тем все более глупой будет казаться развернутая нами кампания. И они снова попрячут свои сверхъестественные способности, как это они всегда делали. Затем, когда нас всех уже не будет в живых, а те, что будут жить после нас, мало-помалу перезабудут необходимость непрестанной борьбы с ними, они снова выйдут на сцену.