Они спустились к джипу, Корсаков сел за руль, Ла Барбера — рядом. В лиловатой предрассветной мгле на газоне бесформенной массой темнело тело шофера. Корсаков завел мотор и, не включая огней, покатил мимо фабрики, свернул на дорогу к городу и, проехав около километра, притормозил.
— Вот тут мы их и подождем, — сказал он и дал задний ход. Джип задом съехал с дороги и остановился между двумя рядами абрикосовых деревьев.
Небо в просветах среди листвы стало уже бирюзовым, угасали последние звезды, и только луна, словно подтаявшая льдинка, продолжала висеть в ясной небесной толще. Корсаков посмотрел на часы и процедил сквозь зубы:
— Готовься, скоро поедут!
В листве возились и перепархивали птицы, окликая друг друга. Когда из-за гор на востоке показался, брызнув лучами, край солнечного диска, рассыпавший в каплях росы мириады сияний, птицы подняли такой восторженный гвалт, что Корсаков невольно улыбнулся. Увидев его улыбку, Ла Барбера приободрился и осмелился заговорить:
— То, что вы затеваете, — безумие. На фабрике отличная охрана... но дело даже не в этом. Вас все равно найдут и убьют, даже если у вас сейчас все получится. А если я помогу вам, то убьют и меня тоже. Меня-то убьют раньше...
— Это почему? — поинтересовался Корсаков. — Ты думаешь, я тебя брошу после того, как ты мне поможешь? Ты бы, конечно, так и поступил — все вы одинаковы, бандитское отродье. Не бойсяг я возьму тебя с собой. Смоемся вместе, так и быть, хотя я с удовольствием тебя пристрелил бы. Твое счастье, что я солдат, а не бандит, и поступаю по-честному с теми, кто мне помогает. Так что выбор у тебя простой: или жизнь, если будешь выполнять все, что я скажу, или пуля в лоб.
— Но как мы сможем выбраться отсюда? — заныл Ла Барбера. — В аэропорту нас наверняка перехватят. Фабрика создается под контролем государства, и государство не простит, если ей причинят вред. Подключат и полицию, и спецслужбы, и армию... Нас обязательно поймают, а когда поймают, то быстро умереть не дадут.
— Чувствую, хлебну я с тобой горя, — вздохнул Корсаков. — Отродясь не видал умного бандита. Если бы вы не платили полиции, вас за два месяца всех переловили бы. Ты-то, конечно, сдуру поперся бы в аэропорт, и там тебя, конечно, сразу сцапали бы. Нам не только в аэропорт, но и в город дорога заказана, об этом нечего и говорить. Стало быть, надо двигаться на север, раз уж нельзя двигаться на юг. Там, кстати, и граница ближе.
— Как на север?! — изумился Ла Барбера. — Там же Россия! Это же русская граница!
— Ну и что? Ты предпочитаешь умереть? — спросил Корсаков. — Что такого страшного ждет тебя в России? Ты что, известный борец с коммунизмом? Ну, отсидишь сколько-то за незаконный переход границы, да и то вряд ли. Мы ведь сдадимся добровольно — зачем русским тратить на нас деньги, дер жа в тюрьме? Худшее, что с нами может случиться, — это если они сразу выкинут нас обратно в Иран, но я думаю, что они этого не сделают.
Со стороны города из-под уклона донесся натужный рев двигателя перегруженного грузовика. Корсаков прислушался, покосился на заднее сиденье, где лежал автомат, похлопал по рукоятке пистолета за поясом и весело сказал своему пленнику:
— Когда они остановятся, выходишь и приказываешь открыть фургон. Мне прикажи идти за тобой, я ведь для них твой подчиненный. Потом дашь команду сгружать оборудование — скажешь, что тебе срочно нужен грузовик. Людям прикажешь ждать на дороге твоего возвращения и караулить ящики. Все понятно? И смотри у меня, без глупостей.
Корсаков завел мотор и выехал на джипе на дорогу. Тяжелый трейлер приблизился почти вплотную — видимо, шофер надеялся, что джип освободит ему путь, настолько внушительно выглядела надвигающаяся многотонная махина. Однако Корсаков смотрел на кабину, нависшую над ним, с полнейшим равнодушием и не проявлял никакого желания убрать свой джип с дороги. Водитель трейлера опустил стекло и высунулся из окошка, разглядывая неожиданную помеху. Корсаков процедил:
— Ну, что расселся? Давай!
Ла Барбера послушно спрыгнул на дорогу и заорал:
— Стой! Выходи! Быстрее! Открылась вторая дверца кабины, и экспедитор-итальянец, узнав босса, спрыгнул на землю. Корсаков отметил про себя, что он вооружен.
— Что случилось, босс? — встревоженно спросил экспедитор.
— Быстро открывайте фургон и сгружайте ящики, — распорядился Ла Барбера. На его лице внезапно отразилось мучительное сомнение, он затравленно оглянулся на Корсакова, но тот уже стоял рядом с ним, выразительно держа руку на брючном ремне. За ремень, как запомнилось Ла Барбере, была заткнута «беретта». Корсаков наклонился к уху Ла Барберы и ласково произнес:
— Даже и не думай об этом. Мне без разницы, прикончить тебя одного или вместе с этими парнями. И помни, я всегда рядом.
Дабы закрепить сказанное в сознании пленника, Корсаков сжал его сломанную руку. Ла Барбера присел и застонал от боли.
— Что с вами, босс? — подскочив к нему, спросил экспедитор.
— Ничего особенного... — прохрипел Ла Барбера и вдруг раздраженно завопил: — Ну чего уставились? Не слышали, что я сказал? У вас ведь должны быть грузчики в кузове, вот и давайте, начинайте разгрузку!
Когда в кузове осталось всего с десяток ящиков, Корсаков приказал Ла Барбере прекратить разгрузку, и тот немедля произнес ту же команду вслух.
— Пусть водитель сядет в джип и едет за нами, — прошептал Корсаков на ухо Ла Барбере. — Полезай в кабину. Начинается самое интересное. Кстати, грузчики нам тоже понадобятся.
Отдав все необходимые распоряжения, Ла Барбера с трудом залез в кабину, морщась от боли в сломанной руке. Одновременно с ним вскочил за руль Корсаков. Взревел двигатель, выбросив облачко голубого дыма, и грузовик, освобожденный от большей части поклажи, бодро побежал по дороге, освещенной ослепительным утренним солнцем. Следом за ним, словно слоненок за слонихой, катил джип, а экспедитор, оставшийся возле ящиков, растерянно смотрел вслед удалявшимся машинам. Когда они скрылись за поворотом, экспедитор со вздохом присел на край придорожной канавы и вытащил сигареты.
Иранец, сидевший за рулем джипа, недоуменно завертел головой, когда трейлер проехал поворот на фабрику и уверенно направился в объезд, туда, где в ущелье расширяли дорогу. Впрочем, он тут же отогнал от себя все сомнения, решив, что европейские шайтаны знают, что делают, а нормальному человеку их намерений все равно не понять. Корсаков между тем в кабине грузовика наставлял Ла Барберу:
— Соберем всех рабочих, выгрузим ящики, которые остались, и набьем кузов аммонитом. Потом снова погрузим ящики, чтобы загородить аммонит — вдруг при въезде на фабрику придется открыть кузов. Вот видишь, я тебе все объясняю заранее, чтобы ты не стушевался в ответственный момент. Будь понаглее, и все обойдется. Вспомни, ты ведь босс!
— У меня болит рука, — заныл Ла Барбера.
— Ничего, русские тебе наложат гипс еще сегодня, — пообещал Корсаков. — Ну а если что-нибудь сорвется, то у тебя уже ничего не будет болеть.
Перед ними росла, все глубже вдавливаясь в чистое небо, складчатая громада горного кряжа. Грузовик преодолел предгорный холм, скатился под уклон, и горы словно впустили его в себя, раскрыв перед ним ущелье с колоссальными обрывами боко- вых стен, словно стесанными долотом джинна, воздвигшего эти горы. Асфальтовая полоса уже проходила сквозь все ущелье и упиралась в его сужение, откуда начиналась караванная тропа на северо-запад. Ни грузовик, ни легковушка не смогли бы двигаться по этой тропе, но для джипа, как прикинул Корсаков еще во время предварительного осмотра местности, она была проходима. Ла Барбера вдруг крикнул:
— Стоп! Вот начальник строительного участка. Он должен распорядиться, чтобы люди собрались у склада.
Ла Барбера окликнул инженера, высунувшись в окно. Тот, видимо, не был италоамериканцем, поэтому разговор шел по-английски. Выслушав приказ, инженер взял рацию, чтобы оповестить своих людей. Корсаков подъехал к складам и остановился. Через минуту рядом с трейлером затормозил джип. Спрыгнув на землю, Корсаков взял с заднего сиденья джипа автомат и закинул его за спину. Когда инженер в сопровождении нескольких своих подчиненных подошел к складу, Ла Барбера приказал ему выгрузить из трейлера ящики с оборудованием и загрузить кузов аммонитом. Выслушав это неожиданное распоряжение, инженер замялся.