Он протянул ей руку; ее рука, твердая и неподвижная, не ответила на пожатие.
Он лежал возле дома на солнце и чувствовал, что ему не по себе и что он ждет завтрашнего обеда. Работа была кончена. Нужно найти какое-нибудь дело или по крайней мере понять, зачем он приехал в Клирден. На чердаке были шкатулки со старыми письмами и несколько книг, на которых отец надписал свое имя затейливым готическим шрифтом. Заняться чтением? Ему не хотелось... Кругом были рощи и поляны, деревенская природа, которую он так любил, по которой так часто тосковал весной в городе. Гулять, узнавать знакомые места? Ему не хотелось... Еще оставалось что-то, что нужно было сделать, но он не знал что. Он заснул, лежа на своем коврике. Потом вдруг он сообразил, что стоит и осматривает маленький участок земли позади своего коттеджа. Там росли две-три яблони, источенные временем и червями, но во мраке узловатых сучьев пели ярко-зеленые побеги. Под беспорядочной зарослью кустарников и сорных трав лежала хорошая, плодородная земля. Он понял, что привлекло его к этому участку; ему захотелось иметь сад. Это бессознательное пробуждение в поисках места для сада дало ему уверенность.
- Тревожиться нечего, - сказал он вслух, - я двигаюсь, я иду вперед. Меня не надо подталкивать.
Миссис Гор приветствовала его бесстрастно, словно он был лишь частью майского полудня. Снова он молча сидел за столом, но на этот раз она время от времени поглядывала на него и улыбалась, по-своему давая понять, что она рада его присутствию. Маркэнд нашел, что она мало изменилась со времен его юности. Тогда она была молодой женщиной, прикованной к старому мужу. Но ее крепкое, сильное тело казалось вне возраста: тогда в нем не было цветения молодости, теперь не чувствовалось разрушительной тяжести лет. А ведь для женщины шестнадцать лет - долгий срок.
- Скажите мне, - спросил он, - нет ли здесь у кого-нибудь поблизости плуга и лошади, чтобы помочь мне разбить сад?
- На каменоломнях живет один поляк. Его зовут Стэн. Он работает поденно, нанимается на всякую работу.
- Стэн, вы говорите? Хорошо, попытаюсь разыскать его дом.
- Он один только и уцелел на каменоломнях. Пройдете мимо развалин лавки моего мужа и сейчас же увидите... Значит, вы решили остаться здесь на все лето, раз хотите завести сад?
- Сказать правду, я сам не знаю, - улыбнулся он. - Но останусь я или нет...
- Вы не такой человек, - она прервала его, и он почувствовал на себе ее серые глаза, - не такой человек, чтобы посадить семя и не дать ему взойти. Хоть вы сами этого не знаете.
Ему нечего было ответить; она просто _сказала_ ему об этом, и в глазах у нее было странное ликование.
За лугом, заваленным ржавыми обломками машин, котлов, резаков, вставали хмурые, серые очертания каменоломен. Трава и кустарники разрослись вокруг, и вход зиял, как рана. Влево тянулась низина, не загроможденная развалинами, но сырая; посреди нее, в отдалении, виднелась небольшая ферма. Маркэнд шел по старательно усыпанной золой тропке, между кучами сожженных прошлогодних сорняков, сквозь которые пробивалась молодая зелень.
Ферма оказалась простой одноэтажной хижиной из некрашеного теса, полусгнившей и починенной во многих местах, с примыкавшими к ней сараями и амбарами. Девочка лет семи, в стареньком пальтишке, отороченном изъеденным молью мехом, играла на дворе среди цыплят, консервных банок, кошек, поломанных колес и ящиков с рассадой. На пороге стояла молодая женщина, блондинка с полным ярким ртом и волевым подбородком. Позади нее темнел четырехугольник двери. Ее блуза распахнулась у ворота, открывая белую крепкую шею; бедра были обтянуты поношенной юбкой. Увидя чужого, она шагнула вперед; на лице ее не было ни улыбки, ни неприязни; но девочка восторженно загляделась на него, как будто появление человеческого существа среди животных и всякого мусора было редкой забавой.
- Простите, - сказал Маркэнд и, положив одну руку на голову ребенка, другой снял шляпу. - Я ищу кого-нибудь, кто помог бы мне разбить сад. Нужен плуг и лошадь.
- Я думаю, Стэн может взяться за это. - У нее было произношение уроженки Среднего Запада.
- Вот и чудесно! А как вы думаете, когда он сможет прийти?
- Когда вам нужно?
- Да чем скорее, тем лучше. - Маркэнд снял руку с головы девочки, и она радостно схватила ее обеими ручонками.
Мать улыбнулась.
- Сейчас посмотрим. По четвергам и пятницам Стэн работает у Демарестов. Он мог бы прийти к вам в понедельник или в субботу, если вам к спеху.
- Лучше в субботу.
- Куда ему прийти?
- Я - ваш сосед.
- Сосед - сосед - сосед! - защебетала девочка.
- Вы ей понравились, сэр, - сказала женщина.
- Что ж, дети проницательны.
- Да, говорят. - Женщина рассмеялась вместе с ним.
- Она просто радуется, что весна настала. - Он схватил девочку за руки и заглянул ей в лицо; оно было бледно, темные тени лежали под глазами, светло-голубыми и смеющимися. Маркэнд сказал: - Мне кажется, у вас здесь сыро.
Она легко пошла на разговор с ним: этого чужого одобрил ее ребенок.
- Болота кругом, - сказала она спокойно. - Прошлый год у нас вся картошка сгнила, и мы не успели ее выкопать.
- Но ведь там, выше, пустует столько хорошей земли.
- Это верно, - она говорила без оживления и без горечи, - а в банке лежит столько денег.
Он увидел, как изношена простая коричневая ткань ее блузы на пышной груди.
- Женщина, которая указала мне на вашего мужа, говорила, что вы поляки. Но вы не полька?
- Стэн - поляк. А я из Канзаса.
Он посмотрел на женщину. - А ты любишь своего мужа. - И когда в субботу утром он пришел к нему - поляк, которого любила эта женщина, - Маркэнд уже знал, что тоже полюбит его.
...На восходе солнца, громыхая плугом, он подвел свою лошадь к задней калитке - высокий худощавый человек лет тридцати, немного нескладный, но стройный, сияющий, словно Восток, золотистыми волосами и светло-голубыми глазами. Он стоял на зеленой траве, а над ним щебетали тысячи птиц и распускались день и весна. Маркэнд подошел к нему совсем близко и увидел под глазами у него те же самые темные тени, от которых меркло сияние его дочери.
- Я Стэн Польдевич, - сказал он негромко.
- Я Дэв Маркэнд.
Они пожали друг другу руки.
- Вам нужно распахать землю? Как велик должен быть сад? - Его интонация была безупречна - признак музыкального слуха; но в произношение отдельных звуков вкрадывались ошибки - признак неповоротливого языка.
Они пахали вместе; серебряный гомон птиц бледнел перед золотым безмолвием солнца; и ни одно облако не омрачало утра.