Ночь большого пожара, как ее назвали позже, все еще празднуется по всей Перлии весело горящими кострами на каждую годовщину того события, которое застало врасплох орочью сволочь. Пойманные в своих логовах, они умирали тысячами, когда недавние пленники поднялись как один в сопротивлении, слетаясь под знамена того единственного человека, который вел их вперед. — Каина Освободителя.
Лишь убедившись, что все они находятся в безопасности, Каин все-таки был убежден отступить — и сделал это последним из своего доблестного отряда, остановившись только для того, чтобы взорвать прометиевые баки, на которые орки так рассчитывали, с тем чтобы питать свои богохульные пародии на священные мистерии наших техножрецов. Последовавший огненный шквал пронесся по городу, стирая орочью массу едва ли не начисто и отражаясь как некая аномалия в данных, собираемых орбитальной сенсорной сетью.
К этому моменту, конечно, имперское высшее командование еще не имело ни малейшего понятия о подлинном значении титанического взрыва, который отметили их аналитики, но он был достаточен для того, чтобы убедить их, что в восточных пустынях происходит нечто необычное, так что они начали присматриваться к дальнейшим следам происходивших там событий. И долго ждать им не пришлось».
Глава тринадцатая
К моему удивлению, впрочем изрядно приправленному облегчением, следов погони не было по причинам, которые стали очевидны, стоило мне только взобраться на вершину очередного бархана и направить ампливизор туда, откуда мы явились. Взрыв, который мы устроили в качестве прощального подарка зеленокожим, оказался только началом. Пылающий прометий, вырывающийся из разорванных баков топливохранилища, поджигал все, чего касался, а оттуда, в свою очередь, огонь перекидывался на другие запасы горючих материалов, патронов и Император знает чего еще. Даже с расстояния, на котором мы оказались, слабое эхо ударных волн от вторичных взрывов, когда еще какие-то запасы загорались и взрывались в потоках пламени, звучало подобно отдаленному, непрерывному грому, заставив меня почувствовать непостижимую ностальгию по звукам и милому образу 12-го артиллерийского полка. Не последним в этом образе стояла добрая кружка горячей танны, как мне тогда подумалось.
— Сегодня они за нами не двинутся, — отметил Тайбер, появляясь возле моего плеча и поднимая свой собственный ампливизор, дабы окинуть взглядом созданный нами огненный ад.
Я подышал на руки и потер их друг о друга, потому как холод пустынной ночи легко проникал даже сквозь материю моей шинели, составляя иронический контраст буйному веселью пламени вдалеке.
— Смею надеяться, — согласился я. — Но нам лучше все равно выставить часовых.
Несколько из тех гражданских, которых мы подобрали, как оказалось, были не в состоянии перенести долгую дорогу, и теперь я досадовал на задержку, к которой они нас принудили. Что касается меня, то чем дальше и быстрее мы убрались бы от пылающего города, тем мне было бы лучше. Несмотря на это, я тщательно прятал свое нетерпение — с той же легкостью, что и любые другие чувства. Коли бы случилось самое худшее, я всегда мог рвануть в бега, пока зеленокожие расстреливали бы легкие мишени. Это, впрочем, напомнило мне о том, что не стоит терять расположение доброго сержанта.
— Как держатся наши беженцы?
— Хорошо, насколько это только возможно, — уклончиво ответил Тайбер. — Определенно лучше теперь, когда они могут поесть.
— Рад слышать, — произнес я. Первое, что мне пришлось сделать, — это организовать для всех горячее питание, или, если быть более точным, переложить организацию его на Юргена; я подумал, что наши гости по-настоящему не ели неделями, да и, пока у них заняты руки и рот, имели меньше возможности разбрестись и как-то нам помешать. Однако само по себе это ставило передо мной отдельную проблему. Те запасы, которые нес наш багги, могли позволить нам с Юргеном прожить месяцы или несколько недель кормить наш отряд СПО, но теперь, когда у нас на руках оказалась едва ли не сотня голодных ртов, такое небольшое количество пищи означало для нас значительные трудности. — Проблема состоит в том, чтобы они и в будущем оставались накормлены. — Я указал на пустынные пески, расстилавшиеся вокруг. — Вряд ли в этом ландшафте можно прожить собирательством.