Эти декадентские пляски продолжались до бесконечности, пока на сцене действия, определенно напоминающем фильм «Ночь» Микеланджело Антониони, не появился один, неизбежный в таких обстоятельствах, тип. Тупая и агрессивная деревенщина с гор, он заметил:
- Эээ, братан, чего ждешь, жарь телку! Знаю я таких, с этими курвами надо сразу к делу, вот что... - сказал Печа Ди Бой, некогда популярная звезда рок-н-ролла Югославии. Непонятно как удалось ему пробраться на пир сына отца Диониса. Не знаю, заметила ли Кароль появление этого омерзительного типа, но я всегда презирал невежественность динарцев [50], сломя голову бегающих за женщинами, напоминающими им собственных матерей. Ворочающаяся в песке Кароль все больше оправдывала свое решение стать рекламной моделью в парфюмерной индустрии. Вершины своей карьеры она достигла не сыграв свою первую роль в бунюэлевском фильме, ставшую ее высшим художественным достижением, но когда ее лицо появилось на духах «Шанель № 5». Случилось это во времена, когда слава актера или актрисы создавались уже не их великими ролями. Ален Делон играл в сотнях бездарных фильмов, а ведь он же сыграл Рокко в фильме «Рокко и его братья» Висконти. Теперь эти времена остались в далеком прошлом. Из-за того, что ни одну из великих ролей ей больше не довелось сыграть, это ее целомудренное лицо осталось каким-то нетронутым. Красивое, но пресыщенное, и, конечно, манящее. Печа Ди Бой понимал свободу по другому, чем она, и ему хотелось, чтобы это он валялся на песке с пьяной женщиной. Когда он уже в который раз ущипнул ее, Кароль наконец увидела Печу и испугалась его лица. Тогда красавчик Пьер взял бокал шампанского и выплеснул Пече в лицо. Обрызгал он этим шампанским и окружающих, и тогда телохранители Джонни встали на защиту дорогой гостьи Кароль. Драка началась, когда Стрибор и Джордже решили, что любой человек из наших, даже этот отвратительный Печа Ди Бой, должны быть этим вечером под нашей защитой. Не приняв во внимание то, что телохранители Джонни просто хотели по-джентльменски защитить Кароль Буке от Печи Ди Боя. После изрядных оплеух, сцена пляжа из торжественного праздника превратилась в какой-то каламбур. Тут мне сразу вспомнилась картина чешского художника Йозефа Лады, поэтично изображавшего кабацкие драки: в воздух летели столы, стулья, бутылки. Можно ли было без этого обойтись? Конечно, можно, но случилось то, что случилось. Так же, как случилась и война. С той разницей, что здесь никто не получал доходов от военной экономики. Еще бессмысленней спрашивать, обязательно ли было Стрибору и свояку Джордже прыгать на людей, которые собрались по-джентльменски защитить Кароль Буке, которую никто из нас и пальцем не тронул. И более того, были мы с ней старые знакомые, и если б кто другой на нее не так посмотрел, то наверняка Стрибор и свояк Джордже защищали бы ее как родную сестру.
Пир сына отца Диониса судьба срежиссировала как серию эпизодов, мало похожих на классическую трагедию. Актер Лазарь Ристовский одной рукой завалил какого-то типа на пол в точности как в фильме «Андерграунд». Стриборов приятель Мики Хршум только что вернулся с боснийской войны и бил исключительно головой. Когда кто-нибудь приближался к нему, он бил его в лоб головой и говорил:
- Маму тебе выебу, тварь усташская!
Когда к нему, с целью успокоить, подошел сын моей знакомой из Парижа, то Мики и ему, как и остальным, вмазал головой и сказал: «Маму твою выебу усташскую!», хотя мама его была француженкой, а французы с усташским движением не имели ничего общего. Стрибор сражался с тремя типами, которые взялись вообще не пойми откуда. Отметелил их юный Кустурица по самое нехочу, и, когда они разбежались кто куда, появились те самые телохранители и снова поперли на него. В отличие от меня, Майя это увидела. Мать всегда знает, что с ее детьми, даже когда их не видит. Я поначалу растерялся, одурманенный вышеупомянутым коктейлем - апаурином с пивом. Мама Майя побежала за типами, тащившими Стрибора к морю, схватила стул и стала бить им их по спинам и кричать:
- Это мой сын, оставьте его в покое, слышите, вы, идиоты?
И тут на ступенях появились жандармы и женщины, естественно, ждали от них вмешательства и прекращения драки, но этого не произошло, и, когда они уходили, Майя кричала им вслед:
- Вот так вы в Марселе в тридцать четвертом дали этим усташам убить нашего короля Александра!
А я был горд похвалой. Когда тебя собственная жена в тяжелый момент сравнивает с королем, это что-нибудь да значит. Вот чего не знал тот критик из «Тайма», вот о чем не написал он в своей статье! Не будь драки, я уверен, никогда Майя не назвала бы меня королем. Она, в общем-то, была скупа на комплименты в мой адрес. Что для наших с ней отношений было полезно, потому что я с трудом переношу щедрую похвалу. Хуже всего с руками, совершенно не знаю я, куда девать руки, когда меня кто-то слишком захваливает. Гораздо ценней мне скупые слова одобрения, сказанные походя. И в этом сравнении с королем, судьба была ко мне благосклонней, чем к нашему монарху. В отличие от него, я мог защищаться.
Джим Джармуш смотрел на «Золотую пальму», вытаращив глаза, в которых было написано:
- Ну как же можно таким вот образом праздновать победу в Каннах?
Размышления его прервал Мики Манойлович. Джим видел, как Мики схватил «Пальму» и вынес ее под смокингом с пляжа. Сделал он так, испугавшись, что золото может быть украдено. В суматохе я не видел Джонни, но знаю, как увидел он всю эту ситуацию. Не сомневаюсь,что был он ошарашен, но у него хорошее чувство юмора, и, думаю, парочку раз он улыбнулся.
Именно тогда Вилко Филач, человек, державший в своих руках камеру - глаз всех моих фильмов, почувствовал, что устал уже от моей дионисийской натуры. «Слишком много заварух вокруг этого человека», подумал он, уходя с пляжа гостиницы «Мартинез» со своей женой Франьо. И я понял, что совместного со мной будущего он больше не видит. Фильмы, снятые нами вместе, не стали бы тем, чем они стали, будь они сняты другой камерой. Это верно, как верно и то, что на его вкус и для его жизненных целей эта безобразная драка была уже явным перебором. Во время съемок «Андерграунда» он показывал блестящие результаты, но время от времени намекал, что время нашего сотрудничества близится к концу. Не могу сказать о нем ничего плохого, или упрекнуть в чем-то, что могло бы разрушить нашу великую дружбу или умалить наши совместные творческие взлеты. Видя, как Вилко в обнимку с Франьо уходит с пляжа гостиницы «Мартинез», я знал, что он уходит и из моей жизни.