— Два года назад я готов был жениться на ней, но потом передумал.
— Отчего же? — заинтересовался патриций.
— Ну, порядочная девушка не станет запросто позволять себе близость…
— Ты обнаружил, что она изменяла тебе? — удивился Аврелий, не в силах представить себе холодную племянницу учителя обуреваемой пылкой страстью.
— Я сам подверг её испытанию, и она уступила мне. Значит, она женщина не строгих нравов, — объяснил купец, совершенно уверенный в своей правоте.
— Или, может, слишком наивна, — сухо заметил сенатор. — И конечно же, финансовый крах её отца никак не связан с твоим отказом жениться на ней…
— Я легко смирился бы с отсутствием приданого, но пренебречь честью семьи не мог, — оправдался Кварто.
— Но ты, однако, постоянно встречался с другой женщиной из дома Кризофора, с Фемистой, которую называют философом.
— Философом? — переспросил купец. — Хитрая потаскушка она, а не философ! Я был самым важным её клиентом, а она в конце концов сошлась с моим братом. Я — человек широких взглядов и не возражал ещё и потому, что выходило дешевле. Но потом она так окрутила легкомысленного Флория, что он захотел сделать её своей сожительницей, а потом и жениться на ней… Наш отец скончался из-за интриг этой дешёвой проститутки!
— И ты заставил её заплатить за это…
— Я — всего лишь купец, но у меня есть кое-какие связи в городе, — разъяснил Кварто Веконий с плохо скрываемой гордостью. — Вскоре эта злодейка потеряла всю клиентуру и оказалась на улице. Потом встретила этого остолопа-философа… Спорю, что это она отправила его на тот свет!
— И всё же Фемиста… — попробовал возразить Публий Аврелий.
— Она не называла себя Фемистой, когда танцевала на званых ужинах в одежде только из распущенных волос! — воскликнул Кварто, и взгляд его скользнул по фреске, украшавшей стену.
На фоне небольшого покосившегося храма красовалась полуобнажённая Церера с рогом изобилия, из которого сыпались не золотые монеты, как обычно, а лился дождь из бобов, гороха и люпина — всего того, чем торговал Веконий. Не без некоторого труда Публий Аврелий узнал профиль прекрасной Фемисты, изображённой весьма недостойным образом.
Выходит, чувство Кварто к девушке было достаточно сильным, если он велел запечатлеть её черты в этой ужасной мазне.
— Ты знаком с Кризофором?
— Упрямый человек, — ответил купец, — у нас были деловые отношения. Я попросил его уступить мне лавки у главной дороги, но он не смог из-за глупого стеснения перед своими арендаторами, которым пришлось бы отказать в найме.
— Кажется, Кризофор и его брат, отец Ариадны, были из хорошей семьи… Но каким образом они потеряли своё богатство?
— Они вложили всё состояние в несколько судов, которые потерпели кораблекрушение, и вместо того, чтобы найти более выгодное решение, распродали всё оставшееся имущество, лишь бы расплатиться с долгами. Они были щедрыми людьми, не способными отказать, когда у них просили в долг или милостыню…
— Некоторые считают их честными, — возразил патриций, но эти слова были оставлены без внимания.
— Мой отец почти даром приобрёл их большой дом, — продолжал Веконий. — Это последний дом в конце дороги с прекрасным видом на море… Очень надеюсь, благородный сенатор, увидеть тебя моим гостем! — высказал пожелание купец, который уже рассчитывал, что этот замечательный визит поможет ему в избирательной кампании.
— По поводу твоего отца, — Публий Аврелий быстро перевёл разговор на другое. — Я слышал, будто Ничо был его поверенным в делах.
— Да, скверная это история! Не обошлось без женщины. Некая Сестилла, тоже порядочная дрянь, уговорила Ничо взять деньги из кассы, а когда недостача вскрылась, бросила его в беде и укатила со своим сутенёром в Неаполь, — рассмеялся Кварто Веконий, как бы желая сказать тем самым, что уж с ним-то подобные фокусы не пройдут, потому что в мире, поделённом на хитрых и дураков, он выбрал правильную сторону.
Публию Аврелию надоело слушать всё это, и он быстро распрощался.
— Жду твоего визита! — напомнил ему купец на пороге. — Приглашу весь Геркуланум — всех самых нужных людей!
На обратном пути Публий Аврелий заглянул в местный храм, где надеялся посмотреть на завещание старого Кризофора.
В Геркулануме у коррупции имелся свой, провинциальный тариф, так что решение этой задачи обошлось ему в тридцать сестерциев.
Племянница Ариадна получила в наследство имение и лавки, а Ничо — некую сумму, правда незначительную, но вполне достаточную, чтобы освободиться от рабства.