— Разве тебе не хотелось стать хозяйкой в доме богатых купцов? — насмешливо спросил патриций.
— Но какой ценой? Ценой унижений, насмешек, постоянного ощущения, что тебя едва терпят… И всё это ради лишней тряпки, пары толстых служанок и сомнительного удовольствия войти в круг богатых и невежественных жен местных заправил, чьи разговоры скучнее смерти.
— Допустим даже, что ты ничего не знаешь о преступлении, в чём я сильно сомневаюсь. Это не меняет того факта, что в ту ночь твой возлюбленный мог поссориться с учителем и пробить ему голову.
— Довольно трудно поссориться с таким мягким человеком, как Кризофор. И Флорий к тому же совсем не злой. Когда близкие оскорбили его, он убежал от них быстрее зайца. Признаюсь, мне это не слишком понравилось. По сравнению с моим ремеслом даже положение сожительницы казалось мне недосягаемой мечтой. Но теперь ничто из того, что могли бы предложить мне Веконии, меня больше не интересует. Даже если Флорий, на мою беду, слишком тщеславен, чтобы понять это.
— Ну, в том, что касается самомнения, ты тоже…
— Да, оно слишком большое для танцовщицы, это верно, — засмеялась Фемиста.
— Ты, конечно, необыкновенная женщина, Фемиста. Я не заметил в твоих глазах никакого восторга, когда ты оказалась среди всей этой роскоши. Ничего похожего на желание, какое загорается в глазах женщин при виде богатства и красоты… — сказал патриций, указывая на великолепную обстановку, произведения искусства и тончайшую мозаику, которые украшали виллу.
— Мне не нужно владеть красотой, чтобы получать от неё удовольствие, — с волнением ответила она. — Есть куда более интересные и важные занятия, чем собирать и выставлять напоказ драгоценные вещи: повседневная жизнь, общение с людьми, с древними мудрецами, чьи голоса доносятся из книг…
Публий Аврелий улыбнулся и взял Фемисту за руку.
— Идём со мной! — пригласил он её и провёл через перистиль во внутренние покои виллы, где приоткрыл дверь в небольшую прямоугольную комнату, стены которой были целиком заставлены витринами с книгами, а в центре стоял огромный шкаф с футлярами сотен и сотен папирусов.
Неподдельное восхищение, которое отразилось на лице Фемисты, убедило сенатора, что он попал в точку.
— Боги Олимпа! Это же библиотека Филодема с рукописями всех эпикурейских философов от первого до последнего! — в восторге воскликнула девушка. — Они твои?
— Нет, к сожалению, но я рассчитываю сделать копии самых редких сочинений, — объяснил патриций и поспешил прикрыть дверь.
— Целой жизни не хватит, чтобы все прочесть! — с волнением проговорила Фемиста, выходя в перистиль.
Тут покрывало соскользнуло с её головы, и взору Аврелия открылась красиво уложенная коса. Заходящее солнце на мгновение осветило блестящие волосы, которые вспыхнули огненным ореолом.
Публий Аврелий побледнел. Внимательно посмотрев на девушку, он потребовал:
— Распусти волосы!
Фемиста готова была возразить. Но серьёзный взгляд патриция вынудил её повиноваться. Не говоря ни слова, она принялась неторопливыми, изящными движениями распускать ленту, которой была перевязана коса.
— Не забыла старое ремесло, — заметил Аврелий, с волнением думая в то же время о порошке, который собрал возле лужи крови в комнате Кризофора.
— Так годится? — спросила Фемиста, поворачиваясь к нему спиной.
Роскошный волнистый водопад волос стекал едва ли не до середины бёдер — шелковистые и рыжие, намного более рыжие, чем виделось в полутьме.
Публий Аврелий запустил в них руки и задержал их чуть дольше, чем было необходимо для расследования.
Такие длинные волосы нелегко мыть. Чтобы они так блестели, Фемисте приходилось часами высушивать их на солнце, и, видимо, она делала это совсем недавно, потому что волосы были чистые.
Он взял несколько прядей, закрыв глаза, поднёс к лицу и вдохнул их запах, стараясь уловить и запомнить его.
Он не ошибся — от них исходил терпкий аромат хны, египетской краски, которую ещё со времён фараонов использовали, чтобы придать тёмным волосам оттенок меди.
Этот зеленоватый порошок разводили в воде, полученную кашицу наносили на влажные волосы и оставляли на всю ночь, а утром засохшую хну смывали.
— Когда ты применяла хну? — спросил он, не сомневаясь, что уже знает ответ. Утром в день убийства у Фемисты была прекрасная причёска. Если бы она красила волосы накануне вечером, у неё не хватило бы времени высушить их.
— Накануне твоего приезда. Ты удивляешь меня, сенатор! Никак не думала, что римские магистраты так хорошо разбираются в косметике! — насмешливо заявила девушка.